В последний день декабря 2010 г. Министерство экономического развития обнародовало проект Стратегии инновационного развития РФ на период до 2020 г. Анализ документа свидетельствует о том, что предпринята попытка увязать, в контексте необходимости инновационного развития, цели и меры образовательной, научной, технологической и инновационной политики. Принятый подход (сценарии, этапы и комплекс реализуемых и новых мер, вместе с набором количественных индикаторов) во многом повторяет прежние документы. Стратегия представляет собой набор мероприятий, проработанных в разной степени.

Проект Стратегии инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 г., обнародованный Министерством экономического развития РФ 31 декабря 2010 г., представляет собой еще один документ в ряду концепций и стратегий, где определяются направления инновационного развития страны. Его особенность в попытке объединить образовательную, научную, технологическую и инновационную политику. Важно и то, что данная Стратегия написана не с чистого листа, а в ней упоминаются некоторые положения и результаты документа-предшественника – Стратегии развития науки и инноваций в Российской Федерации до 2015 г., и констатируется отставание по большинству показателей.

К сожалению, анализа причин отставания и, соответственно, учета прошлых ошибок, в новой Стратегии нет. Нет даже самого общего анализа того, почему происходит отставание от индикаторов, установленных в Стратегии-2015 – из-за неверно поставленных целей, неправильно реализованных мер, некорректно выбранных индикаторов, либо ошибок при расчете значений целевых индикаторов. Однако следует отметить, что отчасти это – не недочет разработчиков, а результат отсутствия не только исследований, но даже и базовых показателей по ряду реализуемых мер научной и инновационной политики. Отсутствие данных анализа результатов принятых ранее правительственных решений делает задачу разработки новой Стратегии крайне сложной, поскольку Стратегия – это не только то, куда надо двигаться и что делать, это еще и то, куда двигаться не надо, и что следует прекратить делать в виду, например, глобального отставания, выявленной неэффективности, потери актуальности и т.д.

Стратегия содержит статистическое описание состояния инновационной сферы. Оно представляет собой констатацию фактов без их интерпретации, и опирается исключительно на данные официальной статистики, что для ряда областей является совершенно неправильным, поскольку не только не дает полной картины, а искажает ее. Типичный и уже широко известный пример – уровень инновационной активности предприятий – по всем количественным и качественным опросам последних пяти лет он намного выше, чем это регистрирует Росстат.

И, соответственно, проблема состоит не в низкой инновационной активности, а в ее содержании и масштабах. При этом в самой же Стратегии говорится, что «структура статистических показателей во многом отражает задачи государственного управления индустриальной эпохи и не вполне соответствует задачам текущего дня. Актуальное представление о состоянии и тенденциях развития в инновационной сфере сегодня можно составить в основном по результатам опросов и обследований, которые проводятся несистематически по инициативе общественных организаций и частных компаний». Однако никакие результаты опросов, которые проводятся в Стратегии не используются, а поскольку многие из них реализуются по заказу федеральных министерств (Министерства образования и науки РФ, Министерства экономического развития РФ), то складывается впечатление, что заказчик не знакомится с результатами оплаченных им работ, и тем более нет системы обмена такого рода информацией между ведомствами. Итогом является то, что новая Стратегия строится исходя из понимания того, что уже делается правительством, но не корректируется с учетом опыта успешных практик и причин провалов.

В документе приводятся три варианта инновационной стратегии, для каждого из которых сделан анализ перспектив, преимуществ, проблем и рисков. Затем анонсируется, что оптимальной является «смешанная», которая и принимается за основу в данной Стратегии, однако никаких параметров «смешанного варианта» не приводится. Вместе с тем «смешанная стратегия» не означает механического суммирования преимуществ и рисков объединяемых сценариев. Соответственно, в документе отсутствует детальное описание выбранного варианта инновационной стратегии.

Разделы Стратегии очень неравнозначны по степени проработанности. Наиболее эклектичные – раздел, определяющий то, каким должно быть инновационное государство, и раздел по инфраструктуре инноваций (там меньше всего данных о результативности деятельности созданных при участии государства многочисленных объектов технологической инфраструктуры). Раздел, названный «Эффективная наука», выглядит сравнительно логичным, и его содержание увязано с основными этапами реализации Стратегии, что характерно далеко не для всех разделов. В целом в Стратегии есть упоминание, в разных местах и с разной степенью детализации, практически всех известных инструментов стимулирования инновационной деятельности – от госзакупок и технологических платформ до технического регулирования и налоговых мер. Уделяется внимание и выбору приоритетов развития, на которых должны объединить свои усилия государство, наука и бизнес. В этой части документа удивляет то, что в списке важнейших направлений создания технологических платформ соседствуют понятия разного порядка – от целых отраслей (аэрокосмические технологии, информационные технологии, ядерная энергетика) до технологий, являющихся подвидом группы технологий или частью направления (композиционные материалы и даже – «производство светодиодов»). Повидимому, содержание Стратегии не свободно от давления лоббистов, продвигающих интересующие их конкретные тематики и бизнесы.

В области развития науки в Стратегии выделен ряд приоритетов.

Первый приоритет, который уже реализуется на практике – это комплекс мер по наращиванию науки в вузах. При этом тема интеграции вузов с другими организациями звучит, но не акцентируется и никак не разъясняется. Из текста Стратегии в неявном виде следует, что вузы должны со временем занять место РАН и стать главными центрами фундаментальной науки в стране. Так, сказано, что исследовательские университеты «должны стать ядром нового интегрированного научно-образовательного комплекса, обеспечивающего … выполнение значительной доли фундаментальных и прикладных исследований».

Второй приоритет относится к сфере прикладной науки – это создание национальных исследовательских центров, причем по модели НИЦ «Курчатовский институт». Положение о необходимости создания в стране центров превосходства (ранее устанавливалось их ориентировочное число – 5–7) есть в целом ряде предшествующих концептуальных и стратегических документов. Но пока создан только НИЦ «Курчатовский институт», он постоянно усиливается за счет дополнительного бюджетного финансирования, а также присоединения к нему известных институтов. Однако то, насколько эффективна его деятельность, – и, соответственно, нужно ли тиражировать эту модель, – вызывает оживленные дискуссии в научном сообществе. Приводимые оценки, как правило, не слишком позитивные. В то же время понять, как же на самом деле развивается НИЦ, непросто – объективных данных о деятельности данной организации нет. Но есть опасения, что модель НИЦ – это модель монополизации отдельных направлений исследований. А монополизация вряд ли может быть стимулом к повышению эффективности.

Характерно, что разработчики Стратегии понимают опасность монополизации, и даже собираются бороться с этим явлением путем поддержки «как минимум нескольких конкурирующих между собой исследовательских организаций глобального научного уровня в рамках каждого из направлений с существенно пересекающимися тематиками исследований». Это – самый дорогой путь борьбы с монополизмом. Он практиковался в СССР в науке ВПК, на которую отпускались основные ресурсы. Сейчас уже применять такой подход сложнее. Вот здесь бы и важно было бы использовать новые механизмы проведения конкурсов, организации государственных закупок, – о которых говорится в других разделах Стратегии, – а также привлечение зарубежной экспертизы, – в том числе и для повышения прозрачности работы «центров превосходства».

Третий приоритет – кадровая политика. В Стратегии перечислено немало мер, в том числе есть несколько совсем новых, таких, например, как введение статуса «федеральных научных сотрудников», или реализация пилотной программы по привлечению на руководящие посты в федеральные и исследовательские университеты специалистов, имеющих опыт руководства в ведущих зарубежных вузах. В этом подразделе сказано много правильных слов о необходимости увязывать заработную плату с результатами работы, освобождаться от неэффективных сотрудников, о введении возрастного ценза на занятие руководящих постов, о создании условий для карьерного роста молодых. По сравнению с другими подразделами «кадровый» подраздел можно считать наиболее проработанным.

Четвертый приоритет – совершенствование финансовых механизмов, ориентация на приоритетные направления научно-технологического развития, оптимизация работы грантодающих организаций. Это направление также не новое, многократно постулированное, но по нему пока нет очевидного прогресса. В этом контексте примечательной является тема совершенствования работы государственных научных фондов. В Стратегии перечисляется целый ряд намерений по улучшению работы научных фондов – от традиционных слов о необходимости роста их бюджетного финансирования до важности привлечения зарубежных экспертов к оценке проектов. Однако именно этот подраздел наводит на мысли о том, что Стратегия и реальная жизнь научного комплекса существуют в каких-то параллельных мирах, потому что планы, обозначенные в Стратегии, находятся в полном противоречии с реальным бюджетным процессом, согласно которому финансирование научных фондов к 2013 г. будет сокращаться.

Таким образом, в разделе «Эффективная наука» – может быть впервые для документа подобного рода – достаточно ясно, хотя и не прямолинейно, изложена позиция правительства по вопросу о том, каким оно видит научный комплекс страны к 2020 г. Это видение спорное, и недостаточно подкреплено аргументами. С уверенностью можно говорить о том, что наука к 2020 г. будет, но вот эффективная ли – этот вопрос остается без однозначного ответа.