В последний день декабря 2010 г. Министерство экономического развития обнародовало проект Стратегии инновационного развития РФ на период до 2020 г. Анализ документа свидетельствует о том, что предпринята попытка увязать, в контексте необходимости инновационного развития, цели и меры образовательной, научной, технологической и инновационной политики. Принятый подход (сценарии, этапы и комплекс реализуемых и новых мер, вместе с набором количественных индикаторов) во многом повторяет прежние документы. Стратегия представляет собой набор мероприятий, проработанных в разной степени.

Проект Стратегии инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 г., обнародованный Министерством экономического развития РФ 31 декабря 2010 г., представляет собой еще один документ в ряду концепций и стратегий, где определяются направления инновационного развития страны. Его особенность в попытке объединить образовательную, научную, технологическую и инновационную политику. Важно и то, что данная Стратегия написана не с чистого листа, а в ней упоминаются некоторые положения и результаты документа-предшественника – Стратегии развития науки и инноваций в Российской Федерации до 2015 г., и констатируется отставание по большинству показателей.

К сожалению, анализа причин отставания и, соответственно, учета прошлых ошибок, в новой Стратегии нет. Нет даже самого общего анализа того, почему происходит отставание от индикаторов, установленных в Стратегии-2015 – из-за неверно поставленных целей, неправильно реализованных мер, некорректно выбранных индикаторов, либо ошибок при расчете значений целевых индикаторов. Однако следует отметить, что отчасти это – не недочет разработчиков, а результат отсутствия не только исследований, но даже и базовых показателей по ряду реализуемых мер научной и инновационной политики. Отсутствие данных анализа результатов принятых ранее правительственных решений делает задачу разработки новой Стратегии крайне сложной, поскольку Стратегия – это не только то, куда надо двигаться и что делать, это еще и то, куда двигаться не надо, и что следует прекратить делать в виду, например, глобального отставания, выявленной неэффективности, потери актуальности и т.д.

Стратегия содержит статистическое описание состояния инновационной сферы. Оно представляет собой констатацию фактов без их интерпретации, и опирается исключительно на данные официальной статистики, что для ряда областей является совершенно неправильным, поскольку не только не дает полной картины, а искажает ее. Типичный и уже широко известный пример – уровень инновационной активности предприятий – по всем количественным и качественным опросам последних пяти лет он намного выше, чем это регистрирует Росстат.

И, соответственно, проблема состоит не в низкой инновационной активности, а в ее содержании и масштабах. При этом в самой же Стратегии говорится, что «структура статистических показателей во многом отражает задачи государственного управления индустриальной эпохи и не вполне соответствует задачам текущего дня. Актуальное представление о состоянии и тенденциях развития в инновационной сфере сегодня можно составить в основном по результатам опросов и обследований, которые проводятся несистематически по инициативе общественных организаций и частных компаний». Однако никакие результаты опросов, которые проводятся в Стратегии не используются, а поскольку многие из них реализуются по заказу федеральных министерств (Министерства образования и науки РФ, Министерства экономического развития РФ), то складывается впечатление, что заказчик не знакомится с результатами оплаченных им работ, и тем более нет системы обмена такого рода информацией между ведомствами. Итогом является то, что новая Стратегия строится исходя из понимания того, что уже делается правительством, но не корректируется с учетом опыта успешных практик и причин провалов.

В документе приводятся три варианта инновационной стратегии, для каждого из которых сделан анализ перспектив, преимуществ, проблем и рисков. Затем анонсируется, что оптимальной является «смешанная», которая и принимается за основу в данной Стратегии, однако никаких параметров «смешанного варианта» не приводится. Вместе с тем «смешанная стратегия» не означает механического суммирования преимуществ и рисков объединяемых сценариев. Соответственно, в документе отсутствует детальное описание выбранного варианта инновационной стратегии.

Разделы Стратегии очень неравнозначны по степени проработанности. Наиболее эклектичные – раздел, определяющий то, каким должно быть инновационное государство, и раздел по инфраструктуре инноваций (там меньше всего данных о результативности деятельности созданных при участии государства многочисленных объектов технологической инфраструктуры). Раздел, названный «Эффективная наука», выглядит сравнительно логичным, и его содержание увязано с основными этапами реализации Стратегии, что характерно далеко не для всех разделов. В целом в Стратегии есть упоминание, в разных местах и с разной степенью детализации, практически всех известных инструментов стимулирования инновационной деятельности – от госзакупок и технологических платформ до технического регулирования и налоговых мер. Уделяется внимание и выбору приоритетов развития, на которых должны объединить свои усилия государство, наука и бизнес. В этой части документа удивляет то, что в списке важнейших направлений создания технологических платформ соседствуют понятия разного порядка – от целых отраслей (аэрокосмические технологии, информационные технологии, ядерная энергетика) до технологий, являющихся подвидом группы технологий или частью направления (композиционные материалы и даже – «производство светодиодов»). Повидимому, содержание Стратегии не свободно от давления лоббистов, продвигающих интересующие их конкретные тематики и бизнесы.

В области развития науки в Стратегии выделен ряд приоритетов.

Первый приоритет, который уже реализуется на практике – это комплекс мер по наращиванию науки в вузах. При этом тема интеграции вузов с другими организациями звучит, но не акцентируется и никак не разъясняется. Из текста Стратегии в неявном виде следует, что вузы должны со временем занять место РАН и стать главными центрами фундаментальной науки в стране. Так, сказано, что исследовательские университеты «должны стать ядром нового интегрированного научно-образовательного комплекса, обеспечивающего … выполнение значительной доли фундаментальных и прикладных исследований».

Второй приоритет относится к сфере прикладной науки – это создание национальных исследовательских центров, причем по модели НИЦ «Курчатовский институт». Положение о необходимости создания в стране центров превосходства (ранее устанавливалось их ориентировочное число – 5–7) есть в целом ряде предшествующих концептуальных и стратегических документов. Но пока создан только НИЦ «Курчатовский институт», он постоянно усиливается за счет дополнительного бюджетного финансирования, а также присоединения к нему известных институтов. Однако то, насколько эффективна его деятельность, – и, соответственно, нужно ли тиражировать эту модель, – вызывает оживленные дискуссии в научном сообществе. Приводимые оценки, как правило, не слишком позитивные. В то же время понять, как же на самом деле развивается НИЦ, непросто – объективных данных о деятельности данной организации нет. Но есть опасения, что модель НИЦ – это модель монополизации отдельных направлений исследований. А монополизация вряд ли может быть стимулом к повышению эффективности.

Характерно, что разработчики Стратегии понимают опасность монополизации, и даже собираются бороться с этим явлением путем поддержки «как минимум нескольких конкурирующих между собой исследовательских организаций глобального научного уровня в рамках каждого из направлений с существенно пересекающимися тематиками исследований». Это – самый дорогой путь борьбы с монополизмом. Он практиковался в СССР в науке ВПК, на которую отпускались основные ресурсы. Сейчас уже применять такой подход сложнее. Вот здесь бы и важно было бы использовать новые механизмы проведения конкурсов, организации государственных закупок, – о которых говорится в других разделах Стратегии, – а также привлечение зарубежной экспертизы, – в том числе и для повышения прозрачности работы «центров превосходства».

Третий приоритет – кадровая политика. В Стратегии перечислено немало мер, в том числе есть несколько совсем новых, таких, например, как введение статуса «федеральных научных сотрудников», или реализация пилотной программы по привлечению на руководящие посты в федеральные и исследовательские университеты специалистов, имеющих опыт руководства в ведущих зарубежных вузах. В этом подразделе сказано много правильных слов о необходимости увязывать заработную плату с результатами работы, освобождаться от неэффективных сотрудников, о введении возрастного ценза на занятие руководящих постов, о создании условий для карьерного роста молодых. По сравнению с другими подразделами «кадровый» подраздел можно считать наиболее проработанным.

Четвертый приоритет – совершенствование финансовых механизмов, ориентация на приоритетные направления научно-технологического развития, оптимизация работы грантодающих организаций. Это направление также не новое, многократно постулированное, но по нему пока нет очевидного прогресса. В этом контексте примечательной является тема совершенствования работы государственных научных фондов. В Стратегии перечисляется целый ряд намерений по улучшению работы научных фондов – от традиционных слов о необходимости роста их бюджетного финансирования до важности привлечения зарубежных экспертов к оценке проектов. Однако именно этот подраздел наводит на мысли о том, что Стратегия и реальная жизнь научного комплекса существуют в каких-то параллельных мирах, потому что планы, обозначенные в Стратегии, находятся в полном противоречии с реальным бюджетным процессом, согласно которому финансирование научных фондов к 2013 г. будет сокращаться.

Таким образом, в разделе «Эффективная наука» – может быть впервые для документа подобного рода – достаточно ясно, хотя и не прямолинейно, изложена позиция правительства по вопросу о том, каким оно видит научный комплекс страны к 2020 г. Это видение спорное, и недостаточно подкреплено аргументами. С уверенностью можно говорить о том, что наука к 2020 г. будет, но вот эффективная ли – этот вопрос остается без однозначного ответа.

Всем понятно, как значима наука для развития цивилизации, но какой при этом должна быть ее инфраструктура, и как соотнести непрерывный рост потребностей «научного пространства» в ресурсах (от материальных до кадровых) с реальными возможностями конкретных стран и планеты в целом? Чтобы ответить на эти вопросы, необходима отдельная наука, котрая в последнее время активно развивается.

Как и зачем управлять наукой

Для системного управления наукой важно учитывать неоднородное распределение ресурсов в «научном пространстве», ее бурное развитие в одних странах и отсутствие (или угасание) в других. Одна из целей управления наукой состоит в том, чтобы обеспечить ее опережающее развитие по отношению к другим сферам деятельности с учетом неоднородности развития самой науки и ограниченности ресурсов бюджета любой страны.

Управление наукой занимается и вопросами мотивации самых ученых, от методов отбора наиболее способных и легко адаптирующихся к функционированию в «научном пространстве» до организации систем их жизнеобеспечения, влияющих на эффективность работы и мобильность ученых. Мобильность — процесс полезный. Она обеспечивает перераспределение научных кадров в соответствии с распределением материальных ресурсов и усиление тех научных центров, которые в этом наиболее нуждаются, создавая условия для привлечения сотрудников. Однако при этом возникают противоречия интересов разных стран даже в пределах одного сектора «научного пространства». В перспективе, возможно, удастся снизить миграцию, не снижая эффективности использования научных кадров, за счет использования новых методов обучения и создания единого информационного пространства.

Соотношение научных блоков (фундаментальные исследования, прикладная наука, разработка технологий и продуктов) меняется под влиянием исторических событий, обеспеченности ресурсами и т. п. В зависимости от исторического периода, успехи фундаментальных исследований не всегда сопровождались адекватным ростом прикладной науки или созданием новых продуктов и технологий, и наоборот.

Одно из направлений реформирования управления наукой связано с преобразованиями в проектной деятельности. Во многих странах, создавая новую экономику на основе науки, наряду с форпостами фундаментальной науки используют так называемые инкубаторы высоких технологий, где «выращивают» венчурные и start-up компании. Сегодня в мире используются системные модели «промышленного производства» проектов, включая регистрацию новаций (от идей до прототипов), формализацию и автоматизацию экспертных оценок, всех этапов проектирования, сопровождения проектов и т. д. Современные технические средства и программное обеспечение позволяют выйти на новый уровень проектирования, в значительной мере определяющий конкурентоспособность экономики. В России создание соответствующей инфраструктуры ее еще только начинается.

О мифах и перспективах для России

Без развития фундаментальной и прикладной науки России не найти достойного места в международной системе разделения труда. Но найти это место подчас мешают мифы. Например, о существовавшем в СССР мощном технологическом потенциале, якобы разрушенном во время реформ. На самом деле в СССР вообще не было конкурентоспособных коммерческих продуктов и технологий (за исключением некоторых видов самолетов и оружия), хотя и была более чем достойная наука. Но претворение ее достижений в технологии требовало и требует других специалистов — не только инженеров, но и специалистов по маркетингу и финансовой стратегии, а также эффективного гарантийного обслуживания по всему миру, чего в СССР никогда не было. Успешно развивающиеся хайтек-фирмы в России при ближайшем рассмотрении оказываются не самостоятельными, а выполняющими заказы американских, европейских или японских компаний, демонстрируя, таким образом, своеобразный «оффшорный хайтек».

И потому смотреть надо не назад, и не в прошлом искать рецептов для управления наукой, а на реальный опыт таких стран как США или Израиль, технический рост которого (при малом населении, территории, природных богатствах и постоянной угрозе войны) просто поражает. А ведь обусловлен он во многом выходцами из СССР, т. е. малой частью интеллектуального потенциала, которым располагает Россия.

Сегодня Россия делает первые шаги на пути к венчурному финансированию. Поэтому естественно не просто использовать западный опыт, но и создавать совместные венчурные фонды, технопарки и технологические фирмы. В то же время российские инвесторы, видимо, все еще не могут свыкнуться с мыслью о неизбежности неудачных технопроектов при любой, самой тщательной, экспертизе. «Пакетное» финансирование проектов в России, похоже, пока отсутствует вовсе. Часто выдвигаемые российской стороной требования полного контроля над проектом уже после первого раунда финансирования (независимо от вложений на предшествующих этапах) также не соответствуют мировым стандартам.

Действующее российское законодательство не способствует развитию высокотехнологичных производств. Отсюда, вероятно, стремление «заткнуть» бреши с помощью госинициатив. Однако мировой опыт показывает достаточно убедительно, что без по-настоящему независимых фондов, финансирующих науку, прогресса не достичь. Бессмысленно уповать на госфинансирование науки, особенно прикладной, только частный капитал способен стать ее основным инвестором.

Венчурная арифметика

Мировая практика показывает, что вложения в наукоемкие технологии наиболее эффективны, но и наиболее рискованны. Снижение риска позволяет привлечь в инновации больше капитала, причем не только на стадии производства, но и на стадии исследований и разработок. Эффект снижения рисков достигается при использовании пакетного венчурного финансирования, получившего распространение в США и Западной Европе. В его основе — простая идея одновременного инвестирования в группу однородных проектов. Такая методика, основанная на понимании, что убыточных проектов не избежать, позволяет сделать инвестиции (за счет методов пакетного финансирования) менее рискованными.

Пусть для финансирования инвестор (компания, венчурный фонд и т. п.) берет пакет из 15 проектов. Он выкупает 50,1% акций во всех проектах, обеспечивая себе право управления. Это необходимо, ибо, как правило, сами авторы проектов — личности творческие и не способны вести дела после завершения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ и перехода к производству. На эту покупку еще на этапе подготовки заявки на НИР тратится, скажем, по 100 тыс. долл. за идею, т. е. всего — 1,5 млн долл.

Анализ мирового опыта «пакетного» инвестирования в технологические проекты показывает, что, несмотря на различные способы их реализации (производство на собственных или арендованных мощностях, совместные предприятия со стратегическими партнерами, продажа лицензий и т. д.), прибыль от одного успешного проекта составляет в среднем около 1,7 млн долл. Значит, если из 15 проектов успешными окажется хотя бы 3 (пятая часть), за них можно «выручить» около 5,4 млн долл. Пусть половина из них, 2,7 млн долл., достается инвестору. Вычтя затраты (1,5 млн), получим чистую прибыль — 1,2 млн долл., что гораздо выше доходности банковских вкладов или акций, обращающихся на бирже.

Для успешной коммерциализации научно-технических проектов, еще на начальной стадии их разработки необходим активный маркетинг. Работая в определенной области инноваций, инвестор предпочитает проводить маркетинг (включая экспонирование на международных выставках) не каждого отдельного проекта, а нескольких однотипных. А нередко, «продвигая» один проект, удается продать и другой.

Чему и как будут учить старшеклассников?

15 февраля завершается общественное обсуждение проекта нового стандарта старшей школы (10-11 классы). Новый Федеральный государственный образовательный стандарт общего образования разрабатывается с 2005 года и, по заявлениям его авторов, будет учитывать, чего ждут от школы бизнес и общество. В 2011 году на новый стандарт (он уже утвержден) перейдет начальная школа (1-4 классы), в 2012-м - основная (5-9 классы). На что будет ориентировано новое школьное образование? Изменится ли школьная программа? Как новый стандарт для старшей школы соотносится с требованиями вузов? На вопросы читателей Ленты.ру отвечает руководитель группы разработчиков новых школьных стандартов, управляющий директор издательства "Просвещение", доктор педагогических наук Александр Кондаков.

Задать вопрос и ознакомиться с ответами можно здесь