Научные картины мира и оккультные псевдонаучные мифы в современной культуре

Автор: Д.А. Троицкий , кандидат химических наук, доцент. Институт УНИК.

Первое десятилетие XXI века вызвало к жизни целый круг новых понятий, в которых как в фокусе отражен переходный характер нашего времени. Одни характеристики звучат довольно мажорно (информатизация, глобализация, тонкие технологии), другие же являются отражением испуга и растерянности перед глобальными вызовами современности (международный терроризм, мировой финансовый кризис, надвигающийся экологический кризис и др.).

Надежды многих людей, как это было на протяжении всей эпохи Нового времени, на разрешение многих, если не вообще всех проблем связаны с развитием науки и техники, что обозначается понятием сциентизм. Другая же значительная часть населения Земли видят в развитии науки и техники чуть ли не главную причину всех сегодняшних бед; это настроение выразилось в концепции антисциентизма. Противостояние этих тенденций обнаружилось уже в середине XIX века и выразилось, особенно в течение XX века, в широчайшем распространении разнообразных суеверий и мифов, особенно таких, которые в целях увеличения популярности используют фрагменты соответствующим образом препарированного научного знания.

В нашей стране эта проблема приобрела особую актуальность на рубеже 1980–1990-х годов: ликвидация идеологических запретов с одной стороны открыла невиданные ранее возможности свободного духовного и интеллектуального развития, с другой же стороны, инициировала стремительное заполнение образовавшегося духовного вакуума шумно рекламируемыми суррогатами массовой культуры и развязывания настоящей псевдодуховной вакханалии. Для того, чтобы понять истоки и природу этих явлений необходимо хотя бы в самых общих чертах проанализировать взаимодействие науки, философии и религии, которое порождает специфические типы информации — научные картины мира (НКМ) и псевдонаучные мифы (ПНМ). Именно эти информационные феномены, играющие главную роль в формировании «образов мира» в массовом сознании, и составляют предмет настоящей работы.

Часть 1

Характер современной техногенной культуры в огромной степени определяется достижениями естественных и технических наук. Знание о физическом мире, претендующее на статус научного, должно удовлетворять целому ряду требований и, прежде всего, требованиям объективности и эмпирической проверяемости. В силу методологической ограниченности науки в каждый конкретный период времени научное знание всегда фрагментарно — ни отдельный человек, ни всё человечество в целом не могут знать всё. В тоже время всегда и везде человек стремился создать целостное представление о мире, с точки зрения которого он мог бы ответить на вопросы о сущности бытия в целом, о месте человека в нём и, самое главное, о смысле конечной физической жизни. Именно поэтому во всех культурах возникали картины мира (КМ), представляющие собой целостные образы мира, формирующиеся в результате обобщения и интерпретации больших совокупностей знаний о реальности с точки зрения того или иного мировоззрения. Сами мировоззренческие принципы в явном виде формулируются, фиксируются и могут быть подвергнуты логическому анализу в рамках философии.

Однако, отдельным человеком то или иное мировоззрение принимаются на веру, то есть оно является выражением той или иной веры данной конкретной личности и, таким образом, является по-существу религиозным феноменом. На стыке философии и естествознания формируются так называемые концепции естествознания, наиболее масштабной формой которых, являются естественнонаучные картины мира (ЕНКМ). В современной концептуальной сфере сосуществуют три КМ, в основе которых находятся три различные мировоззренческие позиции: атеизм, креационизм и пантеизм. Таким образом, собственно научное знание наиболее объективно, но при этом фрагментарно, может быть использовано в технико-технологических целях, но непосредственно не приспособлено для решения экзистенциальных смысловых вопросов человеческой жизни. Философские же интерпретации научного знания, осуществляемые с точки зрения тех или иных мировоззренческих позиций, порождают картины мира, отличающиеся целостностью, но с точки зрения достоверности, представляющие собой лишь более или менее правдоподобные гипотезы. Формирование картин мира на основе совокупности именно научных данных характерно, прежде всего, для европейской культуры.

Направленность и методология познавательной и творческой деятельности человека, в частности — цели, методы и характер интерпретаций результатов философского и научного познания, в конечном счете, всегда определялись мировоззренческими особенностями той или иной культуры или эпохи. Возникновение и развитие философии и научного естествознания как автономных и самоценных форм познавательной деятельности было обусловлено специфическими чертами античной культуры в целом, и особенностями её мировоззренческой сферы — в частности [1,2]. Именно в Греции на рубеже VII–VI веков до н. э. складывается уникальная совокупность общекультурных, мировоззренческих и социально-политических условий, которая и сделала возможным возникновение философии в европейском понимании, а, начиная со 2-й пол. V в. до н. э. (то есть, с работ Гиппократа) — и научного естествознания. Отсутствие жесткой религиозной догматики, появление первых демократий, наконец — общая жизнерадостная ментальность, проявившаяся с таким блеском в шедеврах античного изобразительного искусства и литературы, создавали атмосферу, благоприятную для свободомыслия и совершенно необходимую для существования и эффективного развития философии и науки. Именно в древней Греции появляются первые целостные одновременно философские и научные в современном значении этого слова картины мира, созданные усилиями Пифагора и Аристотеля и их школ.

Пантеистический характер античного миросозерцания предопределял, с одной стороны, резкое противопоставление Божественного Космоса — Земле, а с другой стороны, — резкое разграничение естественных (существующих независимо от человека) и искусственных (создаваемых человеком) объектов и процессов, что обуславливало структурные отношения внутри научного знания совершенно не похожие на отношения между ними в современном естествознании. С точки зрения аристотелевской КМ весь комплекс человеческих знаний разделяется на три области, изолированные друг от друга жесткими границами. К первой области относились философия (метафизика), математика и астрономия, понимаемые как науки, предметом которых являются вечные законы Божественного Космоса, ко второй — физика — комплекс знаний о явлениях земной природы, к третьей — механика (техника) — совокупность прикладных знаний. Причём базисом физики Аристотеля была биология (а не механика, как в классическом или современном естествознании), что было прямым логическим следствием пантеистического характера этой НКМ. Главную цель науки и философии Аристотель видел в постижении первопричины и конечной цели всего сущего — Космического Ума [3]. В познавательном приобщении человека к Божественному началу Космоса он видел путь наиболее полного раскрытия, реализации человеческой природы, в чем и заключался, по его мнению, смысл жизни. Цель естественно — научного познания — физики — Аристотель видел в познании эйдосов или форм — идеальной сущностной основы природных объектов и явлений, которые в современной науке называются законами природы. Иными словами он предлагал вполне современное понимание цели естествознания.

Однако с точки зрения Аристотеля физика занимает подчиненное положение по отношению к философии и является подготовкой к последней. Познание эйдосов природных явлений должно было постепенно возводить ум исследователя к познанию «перводвигателя» — Космического Ума. Поэтому, несмотря на подчиненное положение физики, Аристотель придавал первостепенное значение эмпирическому изучению природы. Техника же — сфера искусственного — рассматривалась им только с точки зрения её практической пользы, но не воспринималась как возможный инструмент исследования природы — сферы естественного. Этим и объясняется чисто созерцательный характер аристотелевской методологии познания, краеугольным камнем которой было наблюдение, а основным типом научного результата — теория (в переводе с греч. — созерцание).

Распространение христианства приносит в античную культуру совершенно новый мировоззренческий принцип — идею творения мира Богом. Мир понимается как абсолютно иноприродное Богу бытие, поврежденное в результате грехопадения человека. Это учение, изложенное в Библии в первых главах книги «Бытие» стало основой креационной картины мира, развитой целой плеядой выдающихся мыслителей, особенно в трудах Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Максима Исповедника и Иоанна Дамаскина. Концепция творения мира содержала мировоззренческие предпосылки, которые позднее — в эпоху Возрождения и Нового времени позволили упразднить систему разграничений между различными областями знания, характерную для аристотелевской картины мира [2,4].

Логика новоевропейского креационизма состояла в том, что если Бог творит мир как иноприродное ему бытие, а человек, созданный по образу и подобию Бога — творит культуру (в том числе — технику), как бытие иноприродное ему самому, то между понятиями естественное и искусственное не должно быть непроходимой пропасти. Бог творит мир в каком-то смысле так же, как часовщик делает часы — эта мысль, сформулированная Р. Декартом в XVII веке, и привела к смене базиса в физике — вместо биологии этим базисом становится механика.

Другая не менее важная мысль заключалась в невозможности непосредственного познания Божественных идей поврежденным грехопадением человеческим разумом. Однако по мысли основоположников философии и науки Нового Времени, раз мир в целом не является одушевленной системой, то есть организмом, то он является механизмом. Этот вывод, сформулированный Р. Декартом, снимал препятствия и этического, и гносеологического характера для осуществления экспериментального исследования природы. Подобно тому, как человек может познать устройство часов, не обращаясь непосредственно к создавшему их мастеру, а, разобрав часовой механизм и анализируя взаимодействие его частей, так и ученый может познать замысел Творца путем проникновения в механизм природных явлений. Таким образом, религиозно осмысленная цель естествознания, сформулированная еще в IV веке Василием Великим: «Цель науки состоит в познании Бога через рассматривание Его творений» трансформируется в европейском философском рационализме в программу экспериментального исследования природы. Довольно ясные очертания этой программы видны уже в позднее средневековье у Р. Бэкона и У. Оккама. Лидером науки и источником методов и аналогий для всего естествознания становится механика, использующая в качестве своего языка математику. Основой эмпирической методологии познания становится эксперимент, а научные теории постепенно начинают восприниматься в качестве моделей, позволяющих более или менее удачно истолковывать научные факты. Такое конструктивистское понимание сущности научной теории особенно характерно для современной физики. Таким образом, именно креационизм сформировал необходимые мировоззренческие предпосылки для возникновения науки современного эмпирико-конструктивистского типа.

Отношение человека к миру в христианской культуре предопределялось двумя неразрывно связанными идеями, выраженными еще в Ветхом Завете. С одной стороны, мир понимался как дом, заранее созданный Богом для человека, Божий дар, который получился «хорошо весьма» (Быт. 1:31). Смысловым центром мира был Эдемский Сад, который человек, согласно заповеди Творца, должен «возделывать и хранить» (Быт. 2:15). С другой стороны, констатируется поврежденность мира в смысле изменения его онтологических свойств после грехопадения первых людей, самым главным следствием которого стала смерть, тление: «Проклята земля за тебя» (Быт. 3: 17). «Одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть». (Рим. 5:12). Онтологическим же условием преодоления падшего состояния человека и мира является обещанный в Ветхом Завете приход Мессии, о котором повествуют Евангелия Нового Завета и который зафиксирован в христианском догмате о Боговоплощении.

В эпоху Средних веков главный акцент в христианском миросозерцании приходился на сознание человеческой греховности и поэтому на первый план выступала экзистенциальная задача спасения души, а не преобразование природы. Поэтому темпы развития науки в целом и естествознания в частности в эпоху Средних веков, да и в эпоху Возрождения были весьма незначительны. Таким образом, это явление объясняется особенностями системы ценностей и жизненных приоритетов людей этой эпохи. Культура Средних веков часто характеризуется термином теоцентризм. Это предполагает, что конечный смысл временной физической жизни человека понимается как приготовление к смерти, то есть к переходу к бытию вечному. Как известно, любая религия порождает определённую картину мира. Христианство в конкретных исторических условиях эпохи Средних веков на основе достижений античной науки выработало собственную НКМ, поскольку новое мировоззрение нуждалось в наиболее достоверных сведениях о мире. Однако для достижения собственно концептуальных целей с точки зрения мыслителей той эпохи уже имеющихся знаний о мире было вполне достаточно для построения целостной НКМ. С точки зрения этой, НКМ уже можно было ответить на экзистенциальные вопросы. Более же подробное исследование деталей строения и функционирования физического мира воспринималось как излишняя и необязательная трата времени и сил человека, которые он мог бы направить на цели своего спасения в вечности. Именно в этом и заключалась главная причина того, что в эпоху теоцентризма темпы развития науки были незначительны [2]. Таким образом, средневековая креационная НКМ возникла в результате переинтерпретации достижений античной науки с точки зрения креационного мировоззрения и выполняла, главным образом, мировоззренческую и педагогическую функции. Незначительные же темпы развития научного естествознания в эту эпоху объясняются, главным образом, специфическими особенностями системы жизненных ценностей и приоритетов этой эпохи.

Сложный комплекс религиозных и социокультурных процессов, происходивших в христианском мире, привел в XI веке к разделению христианства на католицизм и православие, а в XVI веке — к реформации. Протестантизм, противопоставивший Священное Писание Священному Преданию и упразднивший большую часть Таинств Церкви инспирировал переворот в понимании жизни отдельного человека и общества в целом. Протестантское мировоззрение ставит во главу угла активно-преобразовательное отношение человека к миру, интерпретирует профессиональную деятельность как религиозное служение, индикатором успешности которого считается экономическое процветание [5,6]. Философским манифестом, новой теоретической программой развития общества стал «Новый Органон» Ф. Бэкона — основоположника философии эмпиризма. Именно эта философия сформулировала новую цель науки — достижение практически полезного знания о мире, которое давало бы человеку власть над ней.

Бурное развитие естествознания и техники, начавшееся именно в Англии и охватившее, прежде всего, протестантский, а позднее — и западно-европейский мир привело на рубеже XVIII–XIX веков к промышленной революции, то — есть переходу от ремесленного и мануфактурного типа производства — к индустриальному, а на рубеже XIX–XX веков — к так называемой «великой революции в физике» и научно-технической революции. Наука и техника переосмысливаются как ведущие производительные силы общества и, следовательно, как сфера приоритетных экономических интересов и начинают определять лицо современной техногенной цивилизации. То есть, появление экспериментального естествознания как базы научно-технического прогресса (НТП) было обусловлено вытеснением пантеистического миропонимания креационной картиной мира, которое происходило в процессе христианизации Европы, а её специфическое истолкование в протестантизме, привело, в конечном счете, к формированию современной техногенной цивилизации со всеми ее положительными и отрицательными сторонами [5–7].

Таким образом, во II тысячелетии н. э. происходит всё более быстрыми темпами обмирщение и секуляризация европейской культуры, что приводит к существенному изменению системы ценностей. Теоцентризм Средних веков сменяется антропоцентризмом эпохи Возрождения и Нового времени. Именно в эту эпоху во всей полноте и проявились эвристические возможности креационизма.

Этот принцип позволил решить несколько основополагающих задач, что и привело, в конечном счёте, к возникновению науки современного типа.

Во-первых, креационизм позволил обосновать основную цель науки как познание законов природы исходя из представления о Боге — творце как законодателе. Понятие «закон», которое в античную эпоху применялось исключительно в юридической сфере, было спроецировано в качестве метафоры на область физического мира. Сам мир стал рассматриваться как разумно созданный механизм, в который «вложены» Творцом законы природы, в соответствии с которыми он и функционирует, подобно тому, как инженер или конструктор воплощает свой изобретательский замысел «в металле».

Во-вторых, креационизм позволил обосновать адекватность экспериментального метода в естествознании, исходя из интерпретации мира как искусственной системы, то — есть разумно созданного механизма, который можно разбирать и собирать.

В-третьих, креационизм, отбросив систему иерархических представлений о мироздании, характерных для аристотелизма, выработал новые отношения между науками. Астрономия становится частью физики, базисом физики становится механика, а математика начинает восприниматься как универсальный язык естествознания. Слова Г. Галилея о том, что «Бог написал законы природы на языке математики» ознаменовали новый этап в программе математизации науки, инициированной ещё Пифагором, выразившим идею математической организованности космоса в знаменитых афоризмах «Всё есть число» и «Числа правят миром».

В-четвёртых, был существенно переосмыслен сам характер конечного результата научного исследования. Если с точки зрения Аристотеля высшей формой научного знания является теория, то с точки зрения Ф. Бэкона конечным результатом научного исследования должно быть изобретение, то есть знание, превращённое в практически полезную форму. Это и послужило, в конце концов, основой для возникновения модели научно-технического прогресса.

В-пятых, с точки зрения креационизма был дан ответ на вопрос, почему именно человек, а не какое-либо другое живое существо может познавать законы природы и создавать технику. Исходной точкой для этого ответа была идея о том, что только человек создан по образу Творца и только он получил от Него повеление «Хранить и приумножать Эдемский Сад», то есть создавать культуру. Только человек в отличие от любого другого живого существа не просто приспосабливается к окружающей среде, а активно преобразует её, создавая культурную среду.

Таким образом, именно креационизм и создал те мировоззренческие предпосылки, благодаря которым возникло научное естествознание современного типа, то есть экспериментальное, математизированное, нацеленной на познание законов природы и создание на этой основе техники, то есть на стратегию научно технического прогресса.

Итогом развития европейского естествознания за период XVII–XIX веков стала классическая НКМ, которая по своему мировоззренческому характеру была креационной. Усиление секуляризации культуры, выразившееся, в частности, в появлении и широком распространении в XIX веке чисто атеистических философских систем, особенно марксизма, привело к формированию атеистических НКМ. Наиболее разработанной формой этих НКМ в этот исторический период стал диалектический материализм К. Маркса — Ф. Энгельса. Эта КМ возникла в результате переинтерпретации достижений европейской науки эпохи Нового времени с позиций атеистического мировоззрения.

Начавшаяся на рубеже XIX–XX веков великая революция в физике, переросшая в великую революцию в естествознании, привела к пересмотру целого ряда парадигмальных идей классической науки, но указанные выше фундаментальные характеристики сохранила и усилила в ещё большей степени. Одновременно, дальнейшее распространение атеизма в первой половине XX века, а также новый всплеск популярности неоязычества в форме оккультизма, привели к современной ситуации мировоззренческого плюрализма в концептуальной сфере, то есть к одновременному сосуществованию всех трёх логически возможных типов НКМ — креационной, пантеистической и атеистической.

Вторая половина XX века ознаменовалась крупными научными открытиями, которые вновь изменили ситуацию в концептуальной сфере. Открытие эффекта «тонкой подстройки» Вселенной и формулировка антропного принципа, осуществление программы изучения Туринской плащаницы и появление синдологии, формулировка понятий «генетический Адам» и «генетическая Ева» в генетике, целый ряд открытий в археологии и других областях науки побудили многих исследователей пересмотреть свои мировоззренческие ориетиры. Кризис же атеизма и процессы религиозного возрождения, наблюдаемые в настоящее время в целом ряде регионов мира, вновь привели к резкому росту интереса к креационизму и придали мощный импульс дальнейшей разработке современной креационной НКМ.

Часть 2

Наряду с научным знанием и НКМ широкое распространение в современной культуре получили так называемые псевдонаучные мифы (ПНМ) которые представляют собой информацию, создаваемую для достижения не познавательных, а идеологических, политических, коммерческих и иных посторонних целей, то есть для манипулирования сознанием людей. Эта информация характеризуется не истинностью, а правдоподобием и представляет собой по существу результат фальсификации научного знания. Особенно широкое распространение в современной культуре получили оккультные ПНМ. Слово «occultus» в переводе с латыни означает «тайный», «сокровенный». Термином «оккультизм» в настоящее время обозначается широкий спектр религиозно-философских учений, связывающих понимание смысла жизни, как правило, с раскрытием сверхчувственных способностей человека. Современный оккультизм в отличие от мистических учений древнего мира или средних веков, сохраняя свою мировоззренческую сущность, старается придать видимость достоверности своим доктринам с помощью манипулирования достижениями современного естествознания (прежде всего — биофизики) и тем самым придать себе респектабельность в глазах неискушенного в тонкостях науки и философии человека.

Анализ псевдонаучной мифологии позволяет увидеть, что её философскую основу составляют две взаимосвязанные идеи, определяющие в огромной степени характер мировосприятия в современной европейской культуре: эволюционизм и гедонизм как в атеистической, так и в пантеистической интерпретации. Идея эволюции — философская (а не научная) по своей природе и мировоззренческим функциям и религиозно-пантеистическая по своему происхождению была естественным для языческих культур способом истолкования истории мироздания. Все необозримое множество языческих теои космогонических представлений являются вариациями одного и того же сюжета, согласно которому некое неопределенное одушевленное первоначало (Парабраман — в браманизме, Хаос — в античной мифологии, апейрон — в философии Анаксимандра, Природа — в философии Спинозы, Мировой Дух — в философии Г. Гегеля, Космос — в философии космистов XIX–XX веков: Н. Федорова, К. Циолковского, а также в теософии Е. Блаватской и антропософии Р. Штайнера, в бесчисленных новомодных йогах Н. и Е. Рерихов, С. Вивекананды, Шри Ауробиндо и т. д. и т. п.), подчиняясь роковой необходимости, порождает (эманирует) последовательно усложняющуюся иерархию богов и божеств (сефиротов, космических духов, высшие формы разума и т. д.), которые на определенном этапе этой космической эволюции дают начало Земле и населяющему ее человечеству.

В эпоху распространения христианства, опирающегося на представление о творении мира единым Богом, эволюционизм оттесняется в «духовное подземелье», где становится теоретической основой различных мистических учений (гностицизм), магических практик (алхимия, астрология) и тайных обществ (розенкрейцеры и др.). В эпоху Нового времени эти идеи возрождаются и получают широкое распространение, прежде всего, в протестантских странах, то есть там, где отступление от первоначального христианства достигло наибольшей степени — в Германии, Голландии и Англии. Именно в протестантском мире в XVII веке начался новый виток распространения пантеизма и деизма, XVIII–XIX веках сформировался чистый атеизм, а в XX веке — сатанизм. Таким образом, главной причиной распространения оккультной псевдонаучной мифологии является обмирщение культуры.

Чрезвычайно показательным является тот факт, что эволюционные идеи используются в целях моделирования принципиально ненаблюдаемых процессов (история Вселенной, геологическая история Земли, биосферы и т. д.), а также истолкования проблем, непосредственно затрагивающих жизненные интересы человека (проблема происхождения человечества, направления и смысла его истории, смысла человеческой жизни), которые относятся к сфере философской антропологии. История философской мысли показывает, что ни пантеизм, ни атеизм не позволяют логически непротиворечиво разрешить проблемы соотношения свободы и необходимости, добра и зла, а потому не способны дать внятный удовлетворительный ответ на вопрос, существует ли какой-либо объективный надиндивидуальный и, в то же время, личностно значимый смысл человеческой жизни и в чем он заключается [9–11].

С точки зрения обоих миросозерцаний абсолютным законом всего происходящего в мире является мировая необходимость, которая выступает под разными наименованиями (рок — в античной мифологии и философии, всеобщие законы диалектического развития — как в философском пантеизме И. Фихте, Ф. Шеллинга и Г. Гегеля, так и в диалектическом материализме К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина, законы космической эволюции — в оккультных тео- и антропософских «тайных» доктринах и «космических» философиях). Фаталистическое миропонимание фактически обессмысливает поиски личностного смысла жизни, выходящего за рамки повседневного жизненного опыта человека и ставит его перед выбором или стоической или гедонистической программы осуществления жизни.

Естественно, что в секуляризированном безрелигиозном обществе абсолютное большинство людей сознательно (а чаще всего — бессознательно) видят смысл жизни главным образом в достижении сиюминутных наслаждений, что определяет всю систему жизненных ценностей и целей. Это понимание было логически последовательно сформулировано еще в античной Греции Аристиппом — основоположником киренской школы, а позднее — Эпикуром. Отошедший на второй план в эпоху средних веков эпикуреизм возрождается по мере секуляризации европейской культуры и получает в наше время небывалое за последние полторы тысячи лет распространение. Многочисленные концепции социального прогресса, начало которым было положено еще в XVII веке Ф. Бэконом и развиваемые позднее французскими просветителями (особенно Ж.А. Кондорсе, который ввел в словоупотребление само понятие «прогресс») и другими «пророками» «золотого века» (как бы он ни назывался — эпоха Абсолютного Духа (Г. Гегель), научный коммунизм (К. Маркс), ноосфера (В.И. Вернадский, П. Тейяр-де-Шарден и современные «космисты»), постиндустриальное общество (Р. Арон) и т. д. и т. п.) ставят по существу одну и ту же цель — создание исключительно человеческими силами процветающего (главным образом, в материальном отношении) общества, рая на Земле без Бога, который должен наступить в результате направляемой (кем и как ?) эволюции человечества. (В раннем христианстве идея тысячилетнего Царства Бога на Земле составляла содержание одной из распространенных ересей — хилиазма). Весьма показательно, что Ч. Дарвин в своей автобиографии «Воспоминания о развитии моего ума и характера» открыто указал на главный источник своего вдохновения: «Вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни было мог желать, чтобы христианское учение оказалось истинным. Это учение отвратительно» [Цит. по 12, с.30]. При всех внешних различиях между пантеизмом и материализмом существует глубинное родство. Во-первых, атеизм также как и пантеизм является религиозным феноменом, так как в него можно только верить, но невозможно предметно доказать. Во-вторых, как отметил еще в первой половине XX века известный русский философ Н.О. Лосский, последовательный доведенный до логического завершения материализм приводит к совершенно абсурдным выводам и, тем самым, разрушает сам себя. Поэтому он проявляет тенденцию к более или менее открытому сближению с пантеизмом [13].

Показательно, что сразу после победы Октябрьской революции 1917 года, осуществленной под знаменем воинствующего материализма и атеизма, возникло мощное оккультно-гуманистическое течение биокосмистов, провозгласивших лозунг «пролетариат — победитель буржуазии, смерти и природы». Социалистическая революция рассматривалась этими гуманистами, к которым относились А. Гастев, В. Хлебников, А. Толстой, А. Ефремов и др., как начало онтологического переворота, который, в конечном счете, пересоздаст не только человеческое общество, но и мироздание в целом. Они жаждали достижения личного бессмертия — одни на путях традиционно понимаемого НТП, другие — в результате интеграции науки и техники с оккультно-магическими практиками [14]. Одним из основоположников философии космизма был Н.Ф. Федоров — автор «Философии общего дела» — фактически пророчества о развитии науки и техники XX века [15]. Центральная идея этой философии — ярко гуманистической по своему пафосу (и оккультно-антихристианской по существу) заключается в том, что человечество для достижения царства справедливости и счастья на Земле должно бросить все силы на достижение личного физического бессмертия человека и «воскрешения предков» при помощи сбора и использования информации о ранее живших людях, предположительно записанной на входивших в состав их тел атомах, рассеянных после их смерти в Космосе. Эта, на первый взгляд, бредовая идея по существу предвосхищает широко обсуждаемые в настоящее время экспериментальные программы по клонированию живых организмов и человека.

Другая идея Н.Ф. Федорова — о необходимости освоения космического пространства для расселения «воскрешенных предков» на рубеже XIX–XX столетий была с энтузиазмом воспринята ближайшим его учеником — К.Э. Циолковским и развита не только в его «космической» философии, но и в технических проектах «космических поездов» (послуживших прообразами для многоступенчатых космических ракет) и реактивного двигателя [16]. Думали ли конструкторы космических кораблей (а тем более — политики, принимавшие решение о финансировании этих проектов) о грядущей «квартирной проблеме» «воскрешенных покойников» и грезили ли они, подобно К.Э. Циолковскому о встрече с «братьями по разуму» во Вселенной, совершенно не важно, так как в настоящее время является несомненной практическая продуктивность этих мечтаний. Однако нельзя не обратить внимание и на другую сторону этих проектов. Программа селекции человечества, направленная на создание новой высшей космической расы и понимаемая как необходимый этап направленной космической эволюции, предвосхитила известную биологическую по форме и оккультную по своим мировоззренческим истокам теорию рас, явившуюся концептуальной основой изуверских экспериментов на людях в гитлеровской Германии.

Примечательно, что во второй половине XX века эта же идея (правда, по-другому реализуемая) становится программной целью в деятельности целого ряда новых религиозных движений (например, достижение некоторыми избранными физического бессмертия в ассоциации «Пламя» [17] и др.). Уверенность К.Э. Циолковского в том, что пространство вокруг нас наполнено невидимыми разумными формами космической жизни, его увлечения областью явлений, которые в современной оккультной и псевдонаучной литературе именуются паранормальными (а в христианской аскетике — бесовщиной) получили в настоящее время необычайную популярность. Эти идеи составляют предмет современной псевдонауки — уфологии, которая занимается в основном сбором информации о наблюдениях НЛО и «инопланетян». Примечательно, что методы, используемые уфологами, чаще всего не имеют никакого отношения к инструментальной физике и заимствуются из арсенала психологии (например, получение информации о «контактах» от людей, погружаемых в гипнотический сон).

Несомненно, что такие корифеи науки XX века, как К.Э. Циолковский, В.И. Вернадский или И.Р. Пригожин, являющиеся в тоже время крупнейшими идеологами эмпирически недоказуемого, а потому и мифологичного «глобального эволюционизма», искренно стремились осуществить универсальный синтез человеческого знания во благо грядущих поколений людей и в этом видели практическое осуществление своего понимания смысла жизни. Однако не секрет, что намеренная злостная спекуляция именами известных ученых и философов, безответственное жонглирование наукообразной терминологией быстро превращают эти концепции в агрессивно-действующую псевдонаучную мифологию. Например, современная концепция «глобального эволюционизма» использует понятийный аппарат синергетики — науки о процессах самоорганизации в открытых системах [18]. Следует, однако, заметить, что недопустимо отождествлять понятия самоорганизация и эволюция. Например, установление макроскопической упорядоченности среды в специфических условиях энерго- и массообмена (вихревые явления, ячейки Бенара, автоколебательные реакции и др.) вряд ли корректно использовать в качестве аналогий для таких гипотетических «макроэволюционных» процессов, как образование новых биологических таксонов (видов, классов и т. д.) или превращение популяции обезьян в человеческое общество, а также в целях истолкования исторического процесса и «эволюции» нравственности (?!) [19, с. 58 — 61]. (Возникает впечатление, будто авторы живут не в реальном мире, а в башне из слоновой костикости, если учесть, что до XX века не происходило мировых войн, а до XXI века никто не слышал о международном терроризме). Один из главных идеологов современного глобального эволюционизма — И. Пригожин в своей популярной книге «Порядок из хаоса» в частности пишет: «Поскольку окружающий нас мир никем не построен (!), перед нами возникает необходимость дать такое описание его мельчайших «кирпичиков», которое объясняло бы процесс самосборки» [18, с.47–48]. Но это мировоззренческая догматическая позиция атеиста, который задался целью построить собственный вариант эволюционной картины мира, а вовсе не научный вывод физика! Таким образом, между научными картинами мира и квазинаучными мифами не существует четкой формально определимой границы. Типичные же ПНМ создаются не в надежде открыть новый метод достижения «высшей истины» на основе «синтеза» науки, философии и религии (все это уже было в астрологии и алхимии), а с жестко прагматической установкой их авторов на сознательное ошельмовывание людей с целью извлечения финансовых выгод, а также удовлетворения безумной жажды власти. Одним из самых ярких примеров тому является «Дианетика», которую ее автор — Л.Р. Хаббард определял как «современную науку душевного здоровья». Правда согласно свидетельству его сына, большая часть трудов его знаменитого отца была создана в состоянии наркотического опьянения [20, с.120]. Тем не менее, это не помешало Л.Р. Хаббарду добиться впечатляющих финансовых достижений.

Истинная цель и источник вдохновений Л.Р. Хаббарда обнаруживаются в одном из высказываний, которое можно поставить в качестве эпиграфа ко всей его деятельности: «Делайте деньги, делайте деньги, делайте больше денег, делайте ещё больше денег, заставляйте других работать, чтобы и они производили для вас деньги» [21, с.107]. Методология же достижения этой цели была четко сформулирована Л.Р. Хаббардом на съезде американских писателей в Нью-Джерси в 1949 году: «Писать, чтобы получить пенс за слово, смешно. Если человек действительно хочет получить миллион долларов, то лучший способ — это основать свою собственную религию» [21, с.107]. Практической апробацией социальных программ, выработанных на основе обсуждаемых концепций, стали не только тоталитарные режимы XX века — атеистического (советский социализм) или оккультного (германский фашизм) толка, но и деятельность многочисленных тоталитарных сект и оккультных течений, ставших к концу II тысячелетия влиятельным социокультурным и, даже — политическим феноменом [17, 20].

Однако идея эволюции проложила дорогу в жизнь не только масштабным социальным утопиям нового типа, но и воплотилась в огромном разнообразии стратегий «духовой эволюции личности» и «методов гармонизации сознания». Уже к концу XVII века в протестантских странах обнаруживаются симптомы нарастающего глубочайшего духовного кризиса, охватывавшего главным образом благополучные в имущественном отношении и более образованные (и секуляризированные) слои населения. Распространение разнообразных душевных расстройств, неврозов, стрессов, депрессий, а также увеличение количества людей, испытывавших ощущение неудовлетворенности жизнью, обнаружили глубинные (и глобальные для этой культуры) негативные изменения общего психологического климата. В культуре, которая, казалось бы, стала воплощением полной и окончательной победы рационального рассудочно-логического начала, обусловившего наступление эпохи научно-технического прогресса, свидетельством которого стали прагматизм английского эмпиризма, абстрактная логичность немецкой классической философии и, наконец, позитивизм, неожиданно возникает жадный интерес к иррациональному, выразившийся и в литературном творчестве романтиков, и в жадном интересе к экзотическим восточным (главным образом — индийским) философским системам, и в новом возрождении европейского оккультизма. Поиски средств утоления или хотя бы притупления этого, не весть откуда взявшегося «духовного голода» привели к появлению немецкой «философии жизни», предвозвестниками которой стали А. Шопенгауэр и Э. Гартман.

В то же время именно в их творчестве обнаруживаются теоретические истоки современных программ «гармонизации сознания» и «духовной эволюции», которые уже во 2-й половине XIX века нашли воплощение в целом ряде практических методов манипулирования психикой. Наибольшую популярность среди подобных практик завоевал психоанализ (З. Фрейд, К.Г. Юнг и др.). Показательно, что в современной науке вопрос о статусе психоанализа (также как и вопрос о статусе дарвинизма) до сих пор остаётся предметом острых дискуссий, что уже само по себе не даёт возможности относиться к ним однозначно как к собственно научным теориям. Некоторые же мыслители XX века, например, Р. Генон [22] и С. Роуз [23], трактовали психоанализ не как раздел медицины, а как пародию на церковное таинство исповеди. Причем философская интерпретация психоанализа претерпела показательную трансформацию от вульгарно-материалистической и атеистической трактовки З. Фрейда до оккультно-пантеистической трактовки в «теории коллективного бессознательного» К.Г. Юнга. Таким образом, ответом на новый социальный заказ стало появление новой для того времени области знаний — психотерапии, которая стала рассматриваться как раздел медицины, занимающийся лечением психических недугов. Фактически психотерапия была призвана заменить в секуляризированном обществе функции церкви, осуществляемые в церковных таинствах исповеди, причастия и елеосвящения (соборования), в которых в соответствии со Священным Писанием и Преданием преподается исцеление души и тела благодатью Святого Духа. То, что ни секуляризированная психология в целом, ни психотерапия в частности не являются частью естественно-научного знания и, более того, не способны четко определить природу изучаемого ими предмета — психики — было ярко выражено еще выдающимся отечественным психологом В.Н. Пушкиным, который писал: «Психологическая наука находится сейчас в чрезвычайно сложном положении… До сих пор не вполне ясен предмет психологической науки, до сих пор далеко не выяснено, что, собственно представляют собой психические явления, какова их материальная основа. Без решения этих вопросов вся психологическая наука не может вписаться в сферу естественных наук» [24, с. 142].

Положение, в котором находится в настоящее время психология, было им охарактеризовано как состояние концептуального тупика. Похожую характеристику современной психологии и психиатрии дал совсем недавно известный отечественный учёный и врач В.Г. Ротштейн в книге с красноречивым названием «Психиатрия: наука или искусство?» [25]. Из этого ясно, что психологические модели являются по существу метафорами, источниками аналогий для которых могут выступать, правда, некоторые области современной физики — квантовая механика, теории физических полей, нелинейная оптика (теория голографии) и др. Однако само по себе это не делает психологию «естественнонаучным» знанием в том же смысле, в каком естественной наукой является физика. Кроме того, само понимание предмета психологии и психиатрии в отличие от физики определяется в конечном счёте философско-мировоззренческой позицией конкретного исследователя.

В XX столетии происходит интеграция методологии «гармонизации сознания», изначально трактовавшейся как раздел психотерапии, и концепций «духовного эволюционизма», преследующих фактически псевдорелигиозные цели. В результате возникает практически необозримый в настоящее время океан течений и направлений (трансперсональная психология, парапсихология, биоэнергетика и экстрасенсорика, различные медитативные техники, уфология и т. д. и т. п.), теоретической основой которых является смесь философско-пантеистических представлений и оккультно-магических доктрин, иногда слегка закомуфлированных псевдонаучной терминологией и которые входят в состав сложного синкретического феномена «New Age» («Новый век»). Так, например, в 1990-х годах Махариши Махеш Йоги — автор «трансцендентальной» медитации и программы «ТМ-сидхи»), Сёко Асахара — духовный лидер скандально известной секты «Аум Син Рикё» в целях рекламы своих медитативных психотехник утверждали, что результаты экспериментальных психофизиологических и биофизических исследований, проведённых в рамках деятельности возглавляемых ими организаций, подтверждают терапевтическое действие этих духовных практик и это будто бы косвенным образом указывает на позитивный характер провозглашаемых ими духовных (иными словами — религиозных) концепций и целей.

Однако независимые психологические исследования показывают, что необычные состояния сознания разрушительно воздействуют на психику человека особенно при длительном использовании подобных методик. Это может проявляться в возникновении психологической зависимости от конкретной психотехники, в постепенной утрате чувства реальности, в возникновении навязчивых состояний — галлюцинаций, страхов и т. д. [26].

В то же время биофизические (электронейрофизиологические) исследования показывают особый характер биоэлектрической активности мозга во время измененных состояний сознания, которая напоминает особенности активности мозга во время эпилептического припадка, но без его внешних проявлений [27]. Таким образом, квалифицированные медико-биологические исследования указывают на несостоятельность утверждений авторов подобных методик. Кроме того, приведенный пример иллюстрирует механизм создания квазинаучного мифа, заключающийся в незаконном смешении области науки и религии, в утверждении, что будто бы наука может подтвердить или опровергнуть ту или иную духовную концепцию. В упомянутой ранее книге И. Пригожина [18] это смешение провозглашается чуть ли не в качестве магистральной линии развития современной культуры: «Теологические аргументы (в различное для разных стран время) сделали умозрительные построения более социально приемлемыми и заслуживающими доверия… В наши дни своим авторитетом наука придает вес мистическим утверждениям» [18, с.93]. Появилась также целая область «оккультной техники» — рамки и маятники для обнаружения «геопатогенных зон» и «пробоев ауры», «нейтрализаторы» разнообразных вредных влияний («пирамиды»), «активаторы биополя», разного рода пищевые биодобавки для активизации «жизненной энергии», не прошедшие, как правило, квалифицированной фармакологической экспертизы и распространяющиеся через сеть «многоуровневого маркетинга (например, еще недавно широко рекламировавшийся гербалайф) и т. д. Коммерческая сторона всех этих предприятий хорошо известна [17, 20].

Идеи, выраженные в философии космизма и оккультных концепциях XIX — начала XX веков определили лицо относительно нового для того времени литературного жанра — «научной» фантастики (на рубеже XX–XXI веков он трансформировался в жанр «фэнтэзи»), который сыграл первостепенную роль в подготовке массового сознания к восприятию социально-утопических и духовных идеалов «эпохи водолея». Не случайно в настоящее время эта литература, занимавшая весьма скромное место в культуре, превратилась в особый синкретический социокультурный феномен, объединяющий все виды искусства и выражающий вполне определенную философию. По сути дела, «научная» фантастика представляет собой современную мифологию в ее наиболее популярной агрессивно-наступательной форме, нацеленной на активное формирование в массовом сознании социально-утопических и оккультно-технократических стереотипов мышления, формирующих образ будущего.

В современной научной фантастике Вселенная все чаще представляется в оккультно-мистическом свете — как порождение безличностной, но разумной «космической энергии». Она дает начало иерархиям «внеземных цивилизаций», одни из которых воплощают доброе, а другие — злое начало в мире (современный вариант дуалистических концепций, ранее распространённых в периоды позднего эллинизма и раннего средневековья). Центром научно-фантастической Вселенной являются, как правило, люди новой «космической расы», которые наряду с высокоразвитой техникой обладают широким набором парапсихологических оккультных способностей, выработавшихся у них в процессе «космической эволюции». Основными занятиями наиболее передовых представителей нового человечества являются установление «близких контактов» с внеземными цивилизациями, «обживание» космоса и, время от времени — выяснение отношений с кем — нибудь из соседей по «общему дому» посредством «звездных войн». Причём сюжеты этих произведений чаще всего разворачиваются также в нереальной среде (космическая станция, далёкая планета и др.).

Таким образом, жанры «научной» фантастики и фэнтэзи формирует в массовом сознании людей образ жизни в искусственном мире, которая является результатом слияния науки и техники с оккультизмом и магией, и решения на этой основе всех социально-политических, культурных и экзистенциальных проблем человека. Конечная же цель этого псевдодуховного бума была провозглашена еще в XIX веке Ф. Ницше — создание условий для появления сверхчеловека. Символичен печальный жизненный финал самого «провозвестника антихриста» (впрочем, истинным антихристом Ф. Ницше называл сам себя) [28] — апоплексический удар и полная потеря рассудка спустя всего две недели после окончания подготовки к печати отвратительного пасквиля на христианство — «Антихрист» и почти десятилетнее, до самой смерти, пребывание в сумасшедшем доме. И вот, уфологи, занятые поисками «летающих тарелок» и охотящиеся за «инопланетянами» (правда, часто сами становящиеся жертвами бесовских наваждений), контактёры, беседующие во сне и наяву с «Космическим Разумом» посредством «телепатии», «яснослышания» и даже подсматривающие за «пришельцами» с помощью «третьего глаза» (и с его же помощью диагностирующие свою «ауру» и подправляющие «карму»), получающие от них каждый раз новые и все более точные (и никогда не сбывающиеся) даты грядущего «конца света», или внезапно «осознавшие» в ходе «медитативного сеанса связи» свою «истинную миссию», как правило, заключающуюся в спасении человечества от какого-нибудь мирового катаклизма (мировой войны, экологической катастрофы) или, на худой конец, открывшие в себе «всего на всего» необычные «экстрасенсорные» (и, обязательно сопровождающие их целительские) способности — регулярно пополняют контингент психиатрических клиник, где они продолжают «духовно эволюционироваить» под наблюдением людей в белых халатах [29].

Причины, подталкивающие людей на подобную «духовную эволюцию» заключаются прежде всего в духовном голоде, обнаружившимся в результате кризиса вульгарно-материалистического и атеистического миропонимания и жажды приблизиться к целостному знанию, способному практически преобразить жизнь человека — найти ту «воду живую», испив которую человек по слову Иисуса Христа «не будет жаждать во век» (Ин. 4:14) при вполне закономерном для нас духовном невежестве, которое по меткому замечанию дьякона Андрея Кураева делает страну «почившего научного атеизма страной процветающего псевдонаучного оккультизма». Но дело не только в этом! Глубинная причина современных духовных недугов, отвращающая многих от «узкого пути» неискаженного христианства состоит в «духовном эпикуреизме» — жажде псевдодуховных наслаждений. Человек может кичиться своей иллюзорной духовной исключительностью, избранностью для выполнения какой-нибудь пригрезившейся в медитативном сне «духовной миссии».

При этом он получает наслаждение от псевдодуховных обманчивых, хотя и часто необычных и комфортных (чаще всего только по началу) психологических переживаний и состояний (астральных полетов и др.). С другой стороны человек может зациклиться на ощущении «усталости от жизни», уныния и скуки, что часто толкает его на поиски хотя бы чего-нибудь, что отвлекло бы его от самого себя. Последнее обстоятельство и является главной духовной причиной с одной стороны — невиданного расцвета алкоголизма, наркомании, сексуальной распущенности, а также характерного именно для нашего времени нового социокультурного феномена — индустрии развлечений (апофеозом которой стали компьютерные игры), а с другой стороны — инфантильности, духовной апатии, безразличия и лени, превращающим жизнь в вялое прозябание. Коротко говоря, основные духовные причины, толкающие (а главное — удерживающие) человека в сетях оккультизма — жажда наслаждений от удовлетворения собственной гордыни и тщеславия, которые в духовной сфере порождают страшную духовную болезнь, называемую в христианской аскетике прелестью и уныние — следствие безверия; в конечном счёте — безбожие.

Такая экзистенциальная позиция является логическим (и практическим) следствием отрицания Бога-Творца. «Если Бога нет — всё позволено» — в этой чеканной формуле Ф. М. Достоевского запечатлен логический итог любого безбожия. И европейские (Б. Спиноза, Г. Гегель и др.), и восточные (Шри Ауробиндо, Шри Раджниш и др.) пантеисты, как и последовательный скептицизм (софисты, Д. Юм) или атеизм (К. Маркс) отрицают объективную природу морали и нравственности, проповедуя или прагматическое понимание нравственности (скептицизм, атеизм) или, призывая к «расширению» сознания, в процессе которого личность должна прийти к представлению об иллюзорности, относительности этических норм (пантеизм). Если Бога нет, то нет и бессмертия души, личности, созданной по Его образу и подобию, а, значит, все жизненные перспективы обрываются смертью — оборотной стороной эволюции.

Поэтому и атеистический, и пантеистический эволюционизм логически приводят к эпикуреизму, который при беспристрастном взгляде оказывается обоснованием потворства своим прихотям и лени. Именно поэтому христианство, определяющее совершенно ясные и оптимистические жизненные перспективы и с филигранно-отточенной логичностью способное обосновать спасительность предлагаемого им «узкого пути» — не принимается современным массовым сознанием, так как это — личностный путь внутреннего делания, пересоздания человеком самого себя, предполагающего отсечение «самости», борьбу со своими собственными прихотями, слабостью и ленью. Наоборот, в последние десятилетия в нашей стране предпринимается беспрецендентная по масштабности замысла и псевдонаучного антуража попытка «научно-обоснованного» уничтожения исторических оснований христианства путем построения так называемой «новой хронологии» — фактически переписывания всей мировой истории с переинтерпретацией ее ключевых событий, предпринятая А.Т. Фоменко. Конечная цель этой (по существу оккультно-астрологической) атаки на традиционную историю совершенно ясна. Если воинствующие атеисты XVIII–XIX веков: П. Гольбах, Л. Фейербах, К. Маркс, К. Каутский и другие пытались на основании «научных данных сравнительной филологии» доказать главным образом мифологичность Иисуса Христа, превратив его в литературный персонаж, созданный фантазией первых христиан, то академик А.Т. Фоменко и его сотрудники решили «математически точно» доказать мифологичность чуть ли ни всей человеческой истории вплоть до эпохи Возрождения. А ведь именно в течение первого тысячелетия новой эры произошло становление христианской церкви и системы христианских же европейских государств. Антихристианская подоплека этого проекта явно просматривается уже из ссылок А.Т. Фоменко на Н.А. Морозова, преследовавшего в общем ту же самую цель и именно этим заинтересовавшего в 1920-е годы «красного» наркома просвещения А.В. Луначарского, известного своей псевдорелигиозной концепцией «богостроительства» — создания религии революционного пролетариата (скопированную с «религии человечества» О. Конта). Стратегическая цель агрессивного «промывания мозгов» наших сограждан этой мифологией (чего стоит выпускаемая огромными тиражами литературная продукция этой на удивление плодовитой группы, требующая, очевидно, немалых финансовых вложений; интересно было бы узнать об источниках финансирования этих псевдонаучных проектов) также просматривается совершенно четко — лишить наших современников (а, главным образом — ближайших потомков) исторической памяти о России и её культуре, возраставших в течение более тысячи лет на благодатной ниве Православия. Именно поэтому главная цель, которую преследуют все идеологи псевдонаучной мифологии в нашей стране, заключается в том, чтобы продолжая сеять смуту в умах наших соотечественников не давать им возможность встать на путь возвращения к здоровой духовной традиции, на основе которой ещё возможно возрождение России.

Как известно, «свято место пусто не бывает»: сознательное или бессознательное желание человека освободиться от «легкого бремени» Бога-Творца лишает его возможности найти подлинно нетленный личностный смысл жизни. Огромное число людей кружится в умопомрачительном плену житейской суеты, череды забот и развлечений, не оставляющих ни сил, ни желания задуматься о единственной, одинаковой для каждого человека перспективе смерти, неумолимо возвращающего к вопросу о смысле жизни. Чаще же всего суета и лень помогают убежать и на время спрятаться от этих — самых главных и самых тяжелых для него вопросов. Человека же активно стремящегося к духовной самореализации богоборчество может привести к жесточайшему духовному порабощению призраками какой-либо лжерелигии: будь то «научный коммунизм», «ноосфера» или «космопланетарное сознание эпохи водолея».

Таким образом, «расцвет» псевдонаучной мифологии является, в конечном счете, платой за практическое безбожие. В недавнем прошлом оно обуславливалось в немалой степени неосведомленностью значительной части населения о возможных последствиях своего мировоззренческого выбора. Комплексная система мер по антиоккультному просвещению населения, предпринятых с 1997 года, когда был принят новый закон о религиозных организациях, привела к резкому снижению популярности оккультных практик. В то же время в самые последние годы нарастает новая волна оккультизма, что делает необходимым усиление бдительности общества и государства, (а сферы образования — в особенности) в отношении этого явления современной культуры.

См. также: Д.А. Троицкий: Концепции культурогенеза и истории ноосферы

Литература:

1. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Тт. 1–4. — СПб., 1997.
2. Философско-религиозные истоки науки. — М., 1997.
3. Трубецкой С.Н. Курс истории древней философии. — М., 1997.
4. Косарева Л.М. Рождение науки Нового времени из духа культуры. — М., 1997.
5. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма// Вебер М. Избранные произведения. — М., 1990.
6. Тростников В. Мысли перед рассветом. — М., 1997.
7. Хюбнер К. Критика научного разума. — М., 1994.
8. Кураев А. Традиция. Догмат. Обряд. — М., 1995.
9. Франк С.Л. Смысл жизни// Франк С. Л. Духовные основы общества. — М., 1993.
10. Трубецкой Е.Н. Смысл жизни. — М., 1994.
11. Кураев А. Христианская философия и пантеизм. — М., 1997.
12. Головин С. Эволюция мифа как человек стал обезьяной. — М., 1999.
13. Лосский Н.О. История русской философии. — М., 1991.
14. Русский космизм. — М., 1993.
15. Федоров Н.Ф. Сочинения. — М., 1981.
16. Циолковский К.Э. Очерки о Вселенной. — М., 1992.
17. Баркер А. Новые религиозные движения. — СПб., 1997.
18. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. — М., 1986.
19. Моисеев Н.Н. Логика универсального эволюционизма и кооперативность. // Вопросы философии. 1989. № 8.
20. Дворкин А.Л. Введение в сектоведение. — Нижний Новгород, 1998.
21. Православная церковь, современные секты и ереси в России. — М., 1995.
22. Генон Р. Царство количества и знамения времени. — М., 1994.
23. Роуз С. Православие и религия будущего. — СПб., 1997.
24. Дубров А.В., Пушкин В.Н. Парапсихология и современное естествознание. — М., 1989.
25. Ротштейн В.Г. Психиатрия: наука или искусство? — Фрязино, 2004.
26. Медведев М., Калашникова Т. О. восточной медитации. — Пермь, 1998.
27. Берестов А. Число зверя. — М., 1996.
28. Ницше Ф. Сочинения. Т. 2. — М., 1990.
29. Берестов А., Печерская А. «Православные колдуны» — кто они? — М., 1998.




Прыг: 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10
Скок: 10 20

Рейтинг популярности - на эти публикации чаще всего ссылаются: