Всем понятно, как значима наука для развития цивилизации, но какой при этом должна быть ее инфраструктура, и как соотнести непрерывный рост потребностей «научного пространства» в ресурсах (от материальных до кадровых) с реальными возможностями конкретных стран и планеты в целом? Чтобы ответить на эти вопросы, необходима отдельная наука, котрая в последнее время активно развивается.

Как и зачем управлять наукой

Для системного управления наукой важно учитывать неоднородное распределение ресурсов в «научном пространстве», ее бурное развитие в одних странах и отсутствие (или угасание) в других. Одна из целей управления наукой состоит в том, чтобы обеспечить ее опережающее развитие по отношению к другим сферам деятельности с учетом неоднородности развития самой науки и ограниченности ресурсов бюджета любой страны.

Управление наукой занимается и вопросами мотивации самых ученых, от методов отбора наиболее способных и легко адаптирующихся к функционированию в «научном пространстве» до организации систем их жизнеобеспечения, влияющих на эффективность работы и мобильность ученых. Мобильность — процесс полезный. Она обеспечивает перераспределение научных кадров в соответствии с распределением материальных ресурсов и усиление тех научных центров, которые в этом наиболее нуждаются, создавая условия для привлечения сотрудников. Однако при этом возникают противоречия интересов разных стран даже в пределах одного сектора «научного пространства». В перспективе, возможно, удастся снизить миграцию, не снижая эффективности использования научных кадров, за счет использования новых методов обучения и создания единого информационного пространства.

Соотношение научных блоков (фундаментальные исследования, прикладная наука, разработка технологий и продуктов) меняется под влиянием исторических событий, обеспеченности ресурсами и т. п. В зависимости от исторического периода, успехи фундаментальных исследований не всегда сопровождались адекватным ростом прикладной науки или созданием новых продуктов и технологий, и наоборот.

Одно из направлений реформирования управления наукой связано с преобразованиями в проектной деятельности. Во многих странах, создавая новую экономику на основе науки, наряду с форпостами фундаментальной науки используют так называемые инкубаторы высоких технологий, где «выращивают» венчурные и start-up компании. Сегодня в мире используются системные модели «промышленного производства» проектов, включая регистрацию новаций (от идей до прототипов), формализацию и автоматизацию экспертных оценок, всех этапов проектирования, сопровождения проектов и т. д. Современные технические средства и программное обеспечение позволяют выйти на новый уровень проектирования, в значительной мере определяющий конкурентоспособность экономики. В России создание соответствующей инфраструктуры ее еще только начинается.

О мифах и перспективах для России

Без развития фундаментальной и прикладной науки России не найти достойного места в международной системе разделения труда. Но найти это место подчас мешают мифы. Например, о существовавшем в СССР мощном технологическом потенциале, якобы разрушенном во время реформ. На самом деле в СССР вообще не было конкурентоспособных коммерческих продуктов и технологий (за исключением некоторых видов самолетов и оружия), хотя и была более чем достойная наука. Но претворение ее достижений в технологии требовало и требует других специалистов — не только инженеров, но и специалистов по маркетингу и финансовой стратегии, а также эффективного гарантийного обслуживания по всему миру, чего в СССР никогда не было. Успешно развивающиеся хайтек-фирмы в России при ближайшем рассмотрении оказываются не самостоятельными, а выполняющими заказы американских, европейских или японских компаний, демонстрируя, таким образом, своеобразный «оффшорный хайтек».

И потому смотреть надо не назад, и не в прошлом искать рецептов для управления наукой, а на реальный опыт таких стран как США или Израиль, технический рост которого (при малом населении, территории, природных богатствах и постоянной угрозе войны) просто поражает. А ведь обусловлен он во многом выходцами из СССР, т. е. малой частью интеллектуального потенциала, которым располагает Россия.

Сегодня Россия делает первые шаги на пути к венчурному финансированию. Поэтому естественно не просто использовать западный опыт, но и создавать совместные венчурные фонды, технопарки и технологические фирмы. В то же время российские инвесторы, видимо, все еще не могут свыкнуться с мыслью о неизбежности неудачных технопроектов при любой, самой тщательной, экспертизе. «Пакетное» финансирование проектов в России, похоже, пока отсутствует вовсе. Часто выдвигаемые российской стороной требования полного контроля над проектом уже после первого раунда финансирования (независимо от вложений на предшествующих этапах) также не соответствуют мировым стандартам.

Действующее российское законодательство не способствует развитию высокотехнологичных производств. Отсюда, вероятно, стремление «заткнуть» бреши с помощью госинициатив. Однако мировой опыт показывает достаточно убедительно, что без по-настоящему независимых фондов, финансирующих науку, прогресса не достичь. Бессмысленно уповать на госфинансирование науки, особенно прикладной, только частный капитал способен стать ее основным инвестором.

Венчурная арифметика

Мировая практика показывает, что вложения в наукоемкие технологии наиболее эффективны, но и наиболее рискованны. Снижение риска позволяет привлечь в инновации больше капитала, причем не только на стадии производства, но и на стадии исследований и разработок. Эффект снижения рисков достигается при использовании пакетного венчурного финансирования, получившего распространение в США и Западной Европе. В его основе — простая идея одновременного инвестирования в группу однородных проектов. Такая методика, основанная на понимании, что убыточных проектов не избежать, позволяет сделать инвестиции (за счет методов пакетного финансирования) менее рискованными.

Пусть для финансирования инвестор (компания, венчурный фонд и т. п.) берет пакет из 15 проектов. Он выкупает 50,1% акций во всех проектах, обеспечивая себе право управления. Это необходимо, ибо, как правило, сами авторы проектов — личности творческие и не способны вести дела после завершения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ и перехода к производству. На эту покупку еще на этапе подготовки заявки на НИР тратится, скажем, по 100 тыс. долл. за идею, т. е. всего — 1,5 млн долл.

Анализ мирового опыта «пакетного» инвестирования в технологические проекты показывает, что, несмотря на различные способы их реализации (производство на собственных или арендованных мощностях, совместные предприятия со стратегическими партнерами, продажа лицензий и т. д.), прибыль от одного успешного проекта составляет в среднем около 1,7 млн долл. Значит, если из 15 проектов успешными окажется хотя бы 3 (пятая часть), за них можно «выручить» около 5,4 млн долл. Пусть половина из них, 2,7 млн долл., достается инвестору. Вычтя затраты (1,5 млн), получим чистую прибыль — 1,2 млн долл., что гораздо выше доходности банковских вкладов или акций, обращающихся на бирже.

Для успешной коммерциализации научно-технических проектов, еще на начальной стадии их разработки необходим активный маркетинг. Работая в определенной области инноваций, инвестор предпочитает проводить маркетинг (включая экспонирование на международных выставках) не каждого отдельного проекта, а нескольких однотипных. А нередко, «продвигая» один проект, удается продать и другой.

Клэй Ширки рассматривает когнитивный излишек – работу онлайн, которую мы проделываем за счет свободных мозговых клеток и которой потом делимся с другими. Редактируя „Википедию”, посылая информацию на „Ушахиди” (ну, да, и создавая сайты вроде „LOLcats”), мы создаем мир, в котором лучше взаимодействуем друг с другом.

Перевод на русский:

Все началось в Кении, в декабре 2007 г., когда там проходили президентские выборы. Непосредственно после выборов в стране произошел взрыв волнений на этнической основе. В Найроби живет женщина-адвокат Ори Околло, кто-то из вас, может быть знает ее по выступлениям на ТED - она начала на своем сайте посвященный этому блог - „Kenyan Pundit” - „кенийский мудрец”.

Вскоре после выборов в связи с межэтническим конфликтом, правительство вдруг наложило на СМИ значительные ограничения. Как следствие в веб-пространстве блоги из территории отзывов и комментариев превратились в существенную часть информационного поля, люди старались выяснить, как в сущности, развивается конфликт. Г-жа Околло попросила своих комментаторов сообщать больше информации о том, что происходит рядом с ними. Сообщения потекли рекой. Околло сравнивала их и сверяла их. После чего публиковала их. Скоро она сказала: „Это слишком. Даже если я буду заниматься этим каждый день и весь день, мне не справиться. На блог приходит больше информации о том, что сейчас происходит в Кении, чем под силу обработать одному человеку. Вот бы найти способ автоматизировать эту работу”.

Два программиста, которые читали ее блог, подняли руки и сказали: „Мы можем сделать это”. И через 72 часа они запустили „Ушахиди”. „Ушахиди” на суахили означает „свидетель” или „свидетельство”. Это очень простой способ брать сообщения с места событий, - можно с интернета, а можно, что сложнее, с мобильников и СМС, - агрегировать их и выкладывать на карту. Это все, что делает программа, но это все, что необходимо. Она всего-навсего берет потенциальную информацию, доступную всему населению, - каждый знает, где находятся очаги насилия, но нет человека, который знал бы все, что знает каждый, - так вот, программа берет потенциальную информацию агрегирует ее и наносит на карту, что делает ее общедоступной. И вот это, эта операция, которую назвали картографией кризиса, была запущена в Кении в январе 2008 г.

Результатами пользовалось столько людей и они так высоко оценили программу, что создатели „Ушахиди”, решили сделать ее код открытым и превратить ее в платформу. Затем программу стали использовать в Мексике, чтобы отслеживать мошенничество на выборах. Ее применяют городские власти Вашингтона, округ Колумбия, для мониторинга работ по очистке города от снега. Но самую большую известность она приобрела, когда ее применили на Гаити после землетрясения. Посмотрите на карту, которая сейчас опубликована на главной странице „Ушахиди”, и вы увидите, что „Ушахиди” используют во всем мире. Из единственной идеи, предназначенной служить одной определенной цели и родившейся в Восточной Африке в начале 2008 г., меньше, чем за три года, программа стала инструментом с глобальным приложением.

Работа, которую делала Околло, было бы невозможна без дигитальных технологий. Работа Околло была бы невозможна и без человеческого участия и щедрости. И особенно примечательно то, как много мест и регионов, в которых социальное устройство находясь под угрозой, решает свои проблемы, рассчитывая на наличие обоих этих факторов. Это и есть ресурс, о котором я говорю. Я назвал его когнитивным излишком. Он представляет собой способность людей во всем мире добровольно вносить свой вклад, принимать участие и сотрудничать в осуществлении крупных, иногда глобального масшатаба, проектов. У когнитивното излишка две составляющих. Очевидно, что первая - это наличие свободного времени и таланта. Население мира ежегодно располагает триллионом часов свободного времени, которые могут быть вложены в совместные проекты. Столько же свободного времени у нас было и в ХХ веке, но в ХХ веке у нас не было „Ушахиди”.

И это – вторая составляющая когнитивного излишка. В ХХ веке информационное пространство весьма умело помогало людям потреблять. В результате мы хорошо научились потреблять. Сейчас у нас есть инструменты коммуникаций, - интернет, мобильники, – благодаря которым мы способны на большее, чем просто потребление, и теперь мы видим, что жили, не отрываясь от дивана, не потому, что нам так нравилось. Мы жили каждый сам по себе потому, что других вариантов у нас не было. Конечно, нам и сейчас нравится потреблять. Но оказалось, нам еще нравится и творить, и делиться тем, что мы сделали, с другими. Когда эти два фактора, вместе взятые, - древняя человеческая мотивация и современные инструменты, позволяющие удовлетворить эту мотивацию, - объединяются в крупномасштабные начинания, они-то и являются ресурсом нового типа.

Используя когнитивный излишек, мы приходим к воистину исключительным экспериментам в научных, литературных, художественных и политических начинаниях. Мы творим.

Конечно, вместе с этим мы получаем „LOLcats”. „LOLcats” – сайт с симпатичными фотографиями кошек, которые кажутся еще милей благодаря симпатичным подписям. Они - тоже часть богатого информационного поля, которое есть в нашем распоряжении в настоящее время. Это – тоже модель, одна из моделей участия в информационном поле, где мы наряду с ”Ушахиди” получаем „LOLcats”. Здесь я, как выражются адвокаты, хочу особо оговорить, что сайты типа „LOLcats” – это глупейший из всех возможных актов творчества. Конечно, есть и другие кандидаты на первое место, но „LOLcats”- достаточно яркий общий пример. Однако вот в чем дело. Даже самый дурацкий акт творчества все же является актом творчества. Тот, кто создал нечто, пусть это нечто - штука посредственная и никому не нужная, - постарался что-то создать, вынес что-то на публику. И кто однажды сделал это, может сделать это снова. И на этот раз постараться сделать что-то получше.

Между посредственным произведением и хорошим произведением существует дистанция. Каждый, кто выполнял художественную или творческую работу, знает, что вы постоянно и всеми силами пытаетесь преодолеть эту дистанцию. Водораздел лежит между тем, чтобы что-то делать, и тем, чтобы не делать ничего. Тот, кто создал „LOLcats”, уже преодолел его. Конечно, очень хотелось бы, чтобы таких работ, как „Ушахиди”, было побольше, а таких как „LOLcats”, не было совсем. Чтобы серьезное и нужное было, а чепухи не было. Но безграничное информационное пространство так не работает. Свобода экспериментировать означает свободу экспериментировать с чем угодно. Даже имея святейшую печатную прессу, мы имели эротические романы за 150 лет до того, как у нас появились научные журналы.

Так что прежде, чем говорить о том, что я считаю существенной разницей между „LOLcats” и „Ушахиди”, мне хотелось бы поговорить об их общем источнике. Этот источник – потребность щедро делиться с другими. Один из курьезов нашей эпохи заключается в том, что в то самое время, когда когнитивный излишек становится ресурсом, вокруг которого можно что-то создавать, общественные науки начинают объяснять нам, как важна для нас наша внутренняя мотивация, в какой степени мы делаем то или это потому, что нам так нравится, а не потому, что так сказал шеф, или потому, что нам за это заплатят.

Это – график, обобщающий результаты работы Ури Гнизи и Альдо Растичини. В начале текущего десятилетия они решили проверить теорию, которую назвали теорией сдерживания. Теория сдерживания - очень простая теория человеческого поведения. Если вы хотите, чтобы человек делал что-то меньше, чем раньше, введите для него наказание, и он будет делать меньше. Просто, прямо, практично и мало кем проверено. Гнизи и Растичини провели исследование 10 детских садов в Хайфе, в Израиле. Они проводили свои наблюдения в час пик, когда родители забирают детей. В час пик педагогам, которые провели с вашими детьми весь день, хочется, чтобы вы пришли забрать своего ребенка вовремя. В то же время родителям – которые заняты на работе, или хотят успеть куда-то еще, или просто опаздывают, - хотелось бы забрать ребенка немного позже.

Гнизи и Растачини поинтересовались, как часто в этих 10 детских садах опаздывают забирать детей. Оказалось, – это и показывает график, здесь число недель, а здесь число опозданий, - что среднее число опозданий для 10 детских садов колеблется между 6 и 10. После этого они разделили детские сады на две группы. Белым здесь показана контрольная группа; для нее они ничего не меняли. В группе садов, обозначенной черной линией, они сказали: „Мы меняем ситуацию с сегодняшнего дня. Если вы опоздаете забрать ребенка больше, чем на 10 минут, мы прибавим к вашему счету 10 шекелей. И никаких „но”, „а если” и прочего”.

Как только они объявили о том, что вводится штраф, поведение родителей, дети которых ходили в эти детские сады, изменилось. Каждую неделю в продолжение четырех недель опозданий становилось все больше, пока не стало втрое больше, чем их было до введения штрафа, после чего в течение остального периода действия штрафа их число колебалось, опозданий было то вдвое, то втрое больше, чем до введения штрафа. Вы, конечно, понимаете, что произошло. Введение штрафа нарушило культуру отношений между родителями и детским садом. Вводя штраф, детский сад как бы сказал родителям, что все их обязательства перед педагогами аннулируются с уплатой 10 шекелей, и что родители могут не испытывать перед педагогами чувства вины или неудобства. Вот родители и сказали себе, – и были правы: „10 шекелей, если опоздаю забрать ребенка? Подумаешь, большое дело!”. (Смех)

Объяснение человеческого поведения, которое мы унаследовали в ХХ веке, сводится к тому, что каждый из нас совершает рациональные поступки, цель которых - максимальная польза для него. И по этой логике, поскольку у детского сада не было контракта с родителями, он мог бы принимать любые меры, ничем себя не ограничивая. Но на самом деле это не так. В своей практике педагоги использовали не договорные, а социальные ограничения. И, что самое главное, социальные ограничения создали культуру отношений более великодушных, чем договорные ограничения. Эксперимент Гизи и Растачини продолжался около 3 месяцев, - именно столько был действителен штраф, - после чего они сказали: „Все, можно кончать. Картина ясна”. И тут произошло нечто весьма интересное. Ничто не изменилось. Культура, сломанная введением штрафа, осталась сломанной и после того, как штраф отменили. Экономическая мотивация и внутренняя мотивация не только не совместимы; эта несовместимость может сохраняться в течение длительного времени. Так что, когда вы создаете такого рода ситуации, фокус в том, чтобы понимать, где вы опираетесь на экономическую часть сделки - как родители, которые доплачивали педагогам, - а когда опираетесь на социальную часть сделки, то есть когда вы в действительности рассчитываете на щедрость и великодушие.

Здесь я возвращаюсь к „LOLcats” и „Ушахиди”. Они представляют собой широкий спектр, что, по-моему, важно иметь в виду. Оба сайта созданы на когнитивном излишке. Оба созданы на том основании, что людям нравится творить и нравится делиться сделанным. Принципиальная разница между ними состоит в следующем. Ценность „LOLcats” – его общественная стоимость. Эту стоимость создают его участники друг для друга. Сети с общественной стоимостью вы найдете где угодно, каждый раз, когда увидите агрегат или свободно предоставляемую, всем доступную информацию, - будь то фотографии на сайте „Flickr” или ролики на „Youtube”, или что-то еще. И это хорошо. Мне „LOLcats” нравится, как и всем, может быть, даже чуть больше. Но это проблема, которую в большой степени уже решили. Мне трудно представить себе будущее, в котором кто-то говорит: „Где же, о, где мне найти фотографию миленькой кошечки?”.

В отличие от „LOLcats”, ценность „Ушахиди” - - его гражданская стоимость. Она создается участниками сайта, но идет на пользу обществу в целом. Цель, которую ставит перед собой „Ушахиди”, - - не просто улучшить жизнь для его участников, а улучшить жизнь для каждого члена общества, в котором действует „Ушахиди”. И гражданская стоимость этого рода - не просто побочный эффект следования внутренней мотивации человека. На деле она станет побочным результатом того, на что все мы, вместе взятые, употребим усилия такого рода. У нас есть в год триллион часов для создания ценностей путем участия в общих делах, Все это время – в нашем распоряжении. И мы могли бы использовать его с пользой постоянно, год за годом. Число людей, которые смогут участвовать в осуществлении таких проектов, будет возрастать. Мы видим, что организации, созданные на культуре великодушия, способны добиться невероятных результатов без огромных накладных расходов по контрактам. Эта модель сильно отличается от нашей модели действия крупномасштабных групп, рожденной ХХ веком и оказавшейся несостоятельной.

Разницу между ними создаст то, о чем говорил Дин Кеймен, изобретатель и предприниматель. Кеймен сказал, „Свободные культуры получают то, что они прославляют”. У нас всех есть выбор. У нас есть тот самый триллион часов в год. Мы можем потратить их на то, чтобы превозносить друг друга, и так мы и будем делать, - Это нам ничего не стоит. Но мы также можем прославлять, поддерживать и вознаграждать людей, которые стремятся использовать когнитивный излишек для создания гражданской стоимости. И в той мере, в какой мы это сделаем, в той мере, в какой способны это сделать, в этой же мере мы сможем изменить наше общество.

Благодарю за внимание.

См. также: Айзек Азимов о самообразовании и креативности в обучении

Оригинал и обсуждение на английском здесь >>