В конце октября органы управления образованием получили письмо статс-секретаря, заместителя министра Минобрнауки России И.Реморенко с просьбой согласовать проекты Федеральных законов «Об образовании в Российской Федерации» и «О внесении изменений в некоторые законодательные акты в связи с принятием Федерального закона «Об образовании в РФ».

Прокомментировать письмо мы попросили Игоря Павловича Смирнова - в прошлом заместителя Председателя Гособразования СССР, куратора системы начального и среднего профессионального образования страны, много сделавшего для развития этой системы, а ныне крупного ученого, члена-корреспондента Российской академии образования и иностранного члена Академии пед. наук Украины, Лауреата премий Президента РФ и Правительства РФ именно за работы в области начального и среднего профессионального образования.

К указанному выше письму И. Реморенко приложено два документа. Первый, очень длинный, где содержится «святая святых» - текст проекта закона «Об образовании в РФ». Читать его не придется, если вы прочитаете второй документ, короткий, поясняющий этот закон. В нем сухо и цинично выражена суть будущего закона. При этом отброшены ритуальные для министерства приседания перед святой миссией образования, поклоны в сторону педагогов и заискивания перед неспокойным в наше время студенчеством.

В пояснительной записке к проекту Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «Об образовании в Российской Федерации»« с плохо скрываемой гордостью указывается главное достоинство будущего Федерального закона: его реализация «не потребует дополнительных расходов» (http://mon.gov.ru/dok/proj/7786/, с. 2). Закон будет уникальным, впервые модернизация образования осуществляется без инвестиций. С таким флагом министр может смело въезжать в Думу на белом коне. А как проект порадует депутатов, которые следят не за образованием, не за страной, а за бюджетом. Им больше ничего не придется объяснять, ни про бакалавров, ни про ЕГЭ, ни про Болонский процесс. Новый спикер (а может и старый - Грызлов) громко восславит почин и призовет других равняться на него. Еще бы, министр берется сорвать старые одежды с предмета всеобщей страсти - системы образования, обнажить и отмодернизировать ее, не требуя денег. Известно, гусары денег не берут!

Теперь становится понятней и за что был уволен министр финансов А. Кудрин. Не за резкие высказывания. Сегодня все, начиная с Президента, говорят резко. Уволен он был в назидание тем министрам, кто еще думает, что федеральный бюджет должен идти на образование, культуру, здравоохранение. Первым понял это наш министр. Понял и сделал правильную стойку в парламенте.

Но если дополнительных денег не будет, в чем же тогда интрига растянувшегося на два года спектакля с принятием нового Закона «Об образовании в РФ»? В «Пояснительной записке к проекту закона...» без намека на самокритику отмечается: «за минувшее десятилетие в рамках модернизации системы образования неоднократно обновлялось законодательство», что привело «к неустойчивости норм федерального законодательства». Самокритика была бы совсем не лишней, если учесть что 8 лет из 10 «обновлял» законодательство один министр - А. Фурсенко. Он и довел до «неустойчивости» закон 1992 г., признанный многими странами как модельный закон об образовании.

«Практика внесения дальнейших изменений исчерпала свой ресурс», указано далее в Пояснительной записке. А потому рушить построенное здание отечественного образования предлагается общим взрывом, до основания. А затем строить новую систему, от нуля и без денег, на энтузиазме. А главное, без предварительно разработанной и одобренной обществом концепции.

Новый закон потребует отмены 30 Актов Президента и 172 Актов Правительства Российской Федерации. А если вспомнить, что в действующий Закон «Об образовании» ( N3266-1, принятый 10 июля 1992 г.) было внесено еще 58 изменений в связи с принятием других актов, то получается, что наше родное министерство пропустило через себя за это время 259 актов. Лучше сказать по-другому: министерство модернизировало систему образования в среднем два раза в месяц.

Справка: поправки к закону вносились в ред. Федеральных законов от 13.01.1996 N12-ФЗ, от 16.11.1997 N144-ФЗ, от 20.07.2000 N102-ФЗ, от 07.08.2000 N122-ФЗ, от 13.02.2002 N20-ФЗ, от 21.03.2002 N31-ФЗ, от 25.06.2002 N71-ФЗ, от 25.07.2002 N112-ФЗ, от 10.01.2003 N11-ФЗ, от 07.07.2003 N123-ФЗ, от 08.12.2003 N169-ФЗ, от 05.03.2004 N9-ФЗ, от 30.06.2004 N61-ФЗ, от 20.07.2004 N68-ФЗ, от 22.08.2004 N122-ФЗ (ред. 29.12.2004), от 29.12.2004 N199-ФЗ, от 09.05.2005 N45-ФЗ, от 18.07.2005 N92-ФЗ, от 21.07.2005 N100-ФЗ, от 31.12.2005 N199-ФЗ, от 16.03.2006 N42-ФЗ, от 06.07.2006 N104-ФЗ, от 03.11.2006 N175-ФЗ, от 05.12.2006 N207-ФЗ, от 28.12.2006 N242-ФЗ, от 29.12.2006 N258-ФЗ (ред. 01.12.2007), от 06.01.2007 N1-ФЗ, от 05.02.2007 N13-ФЗ, от 09.02.2007 N17-ФЗ, от 20.04.2007 N56-ФЗ, от 26.06.2007 N118-ФЗ, от 30.06.2007 N120-ФЗ, от 21.07.2007 N194-ФЗ, от 18.10.2007 N230-ФЗ, от 24.10.2007 N232-ФЗ, от 01.12.2007 N307-ФЗ, от 01.12.2007 N 308-ФЗ, от 01.12.2007 N309-ФЗ, от 01.12.2007 N313-ФЗ, от 28.02.2008 N14-ФЗ, от 24.04.2008 N50-ФЗ, от 23.07.2008 N160-ФЗ, от 27.10.2008 N180-ФЗ, от 25.12.2008 N281-ФЗ, от 25.12.2008 N286-ФЗ, от 10.02.2009 N18-ФЗ, от 13.02.2009 N19-ФЗ, от 17.07.2009 N148-ФЗ, от 10.11.2009 N260-ФЗ, от 17.12.2009 N321-ФЗ, от 21.12.2009 N329-ФЗ, от 27.12.2009 N365-ФЗ, от 27.12.2009 N374-ФЗ, с изм., внесенными Постановлением Конституционного Суда РФ от 24.10.2000 N13-П, Федеральными законами от 27.12.2000 N150-ФЗ, от 30.12.2001 N194-ФЗ, от 24.12.2002 N176-ФЗ, от 23.12.2003 N186-ФЗ, от 17.12.2009 N313-ФЗ.(См. mon.gov.ru › Документы › Образование).

Понятно, что в столах министерства накопилось неисчислимое множество правовых актов. Их надо исполнять. Но российский чиновник не привык исполнять акты, он привык их писать. Нужно почистить столы и получить новые заказы - вот в чем интрига принятия нового закона. Освободить место для новых актов. А потому, отменив десятилетнюю историю российского образования, одновременно с новым законом предлагается принять 28 новых постановлений Правительства РФ. Ну, чем не инновация? Чем не рывок вперед? Под это можно не только оправдать необходимость министерства, но и получить приличные гранты. Переписать заново все отменяемые акты - вот новые перспективы министерства.

Более 200 правовых актов будут безотлагательно отвергнуты как тормозящие развитие отечественного образования, способные ослабить мощный потенциал нового закона. Так министерство оценивает свою же деятельность, а вместе с этим и компетентность принимавших эти акты законотворцев, Правительства и Президента.

В числе первых будет упразднено Постановление Правительства РФ от 21 июля 1997 г. N908 «О Концепции реформирования системы начального профессионального образования» (пункт 42). По Википедии, «конце́пция» - руководящая идея, конструктивный принцип. Концепцию принимают как долгосрочную, стратегическую программу работы, призванную дать толчок развитию страны на многие годы вперед. Теперь от НПО не хотят оставить даже идеи, пытаются стереть из памяти систему, 70 лет державшую на плечах подготовку квалифицированных рабочих. Хотелось бы понять, отчего задуманная лишь 15 лет назад стратегическая Концепция, объявляющая развитие НПО как приоритет страны и подтвержденная постановлением Правительства 2003 г. по приоритетным направлениям начального профессионального образования (при вице-премьере Г. Кареловой), прожила так недолго. Неужели у нашего Правительства и министерства такие короткие мысли? Почему молчит В. Кинелев, бывший министром образования в момент принятия Концепции НПО? В России принято задавать вопрос: «Кто виноват?», но не принято давать на него ответ.

Ясность обязан внести упраздняющий НПО министр Фурсенко, который последнее время не слезает с трибун, разве что для перерыва на обед. Будь у него побольше смелости, Кинелеву пришлось бы оправдываться за халатную недальновидность. За неспособность предвидеть инициированный Фурсенко взрыв инноваций, основанных на принципиальных научных и технологических решениях. Какое начальное профессиональное образование может быть в эпоху «нанотехнологий» и «биоэнергетики», тем более, в условиях виртуального «информационного пространства». У нас уже и Правительство - почти электронное. Начальное профессиональное образование новый закон оставляет только для мигрантов, причем в краткосрочном виде ускоренных курсов. Из мигрантов, а также из российских сирот и бедняков, будут формироваться полуспециалисты, недочеловеки. Все как в утопических романах Оруэлла и Замятина.

У нынешнего министерства, гипнотизированного Высшей школой экономики, другая концепция образования. В связке Фурсенко - Кузьминов (ректор ВШЭ) родилась идея всеобщего высшего образования российского народа. Ее сияющие перспективы уже заложены в законопроект, где предлагается установить новый норматив «в размере 800 студентов на 10 000 человек населения в возрасте 17-30 лет». В безнадежно устаревшем, а потому упраздняемом Законе «О высшем и послевузовском профессиональном образовании» (от 24 декабря 1996 г.), принятого опять же в бытность министром Кинелевым (вот и нашли «кто виноват»!) была заложена цифра недостойная России 170 на 10 тысяч.

Глядя на унижения перед судом истории недальновидного Кинелева, нынешнему министру стоило бы тоже подстраховаться. Кто знает, а вдруг нефть подорожает с 100 до 1000 долларов и, глядишь, тогда с лозунга «Россия - вперед!» стряхнут пыль и вынут из запасников. А страна под руководством Большого правительства (не путать с «Большим братом» Оруэлла), перескакивая промежуточные этапы, рванет в постиндустриальную эпоху, в экономику знаний (как ни стыдно, но приходится признать, что нынешняя экономика обходится без знаний). Почему бы министерству не заглянуть в этот «перед» и сразу не ввести принцип 10 тысяч студентов на 10 тысяч человек населения. Он так и войдет в светлое будущее России как принцип Фурсенко - Кузьминова. Дворник - бакалавр, шофер - аспирант, бармен - дипломированный специалист, официант - магистр. Наверное, многие уже слышали один из последних анекдотов нашего времени, точно вписывающийся в тематику: у Фурсенко спросили: «Что бы вы сказали выпускнику гуманитарного вуза этого года?» - «Двойной эспрессо, пожалуйста!» - ответил министр образования.

С трудом, но еще можно понять, когда новое поколение министров делает зачистку тупых и непродвинутых идей предыдущих. Здесь, хотя бы, можно изобразить движение вперед и представить себя начальству как авангардиста. Но когда министерство наступает на горло собственной песне, которая еще и недопета, элементарная совесть требует дать развернутые объяснения. В числе приговоренных правовых актов есть, например, Постановление Правительства Российской Федерации от 7 февраля 2011 г. N61 «О Федеральной целевой программе развития образования на 2011 - 2015 гг.» (пункт 160). Более того, отвергается даже Концепция данной программы (пункт 161), очевидно вошедшая за прошедшие пол-года в недопустимое противоречие с будущим законом. На постановлении о Концепции еще не высохли чернила Председателя Правительства РФ, а оно уже признается вредным и по духу и по сути. Заметим, что подготовка Закона и Федеральной целевой программы велась одновременно. Ошибка министерства состояла, видимо, в том, что рабочие группы разработчиков Программы и Закона рассадили по разным кабинетам и узнать, что делается за стеной было невозможно.

Вольно, а скорее невольно, но министерство здесь не только подставляет себя, но и критикует Председателя Правительства РФ В. Путина, недавно подписавшего отменяемую Федеральную программу. Не надо бы министерству этого делать. Особенно сегодня, в самый пик выборов нового Президента России. А уж если делать, то говорить все начистоту, до конца. Лучше самому министерству, чем сидящей в политической засаде оппозиции, огласить список рабочей группы составителей вредной программы и назвать общую сумму отпущенных на ее разработку грантов. Она будет выглядеть внушительно, если учесть, что на отклоненный общественностью и до сих пор не принятый проект Государственного стандарта общеобразовательной школы потрачены сотни миллионов рублей. Полезно было бы также узнать, что Высшая школа экономика, на чьи стратегические идеи нанизываются все решения министерства последних лет, способна грубо ошибаться и не возвращает напрасно потраченные деньги.

Но самое постыдное в отмене свежеиспеченной Федеральной целевой программы в том, что многие органы управления образованием субъектов Федерации, которым послано на согласование такое решение, дружно его поддержали. Хотя они только-только успели довести Программу до педагогических коллективов и представить как свидетельство неустанной заботы партии (Единой России, разумеется) и Государства о российском образовании.

Принцип «Одобрям-с» в России воспитан десятилетиями, а в последние годы стал государственной нормой. Как известно, в Законе «Об основах государственной службы Российской Федерации» (N 119-ФЗ) подчеркнута презумпция «обязательности для государственных служащих решений, принятых вышестоящими государственными органами и руководителями». Зачем же с ними советоваться, если они законом обязаны только одобрять? Так же получилось с разосланным к региональным августовским совещаниям проектом нового Закона «Об образовании в РФ», о чем недавно писал в нашем журнале Президент Академии профессионального образования, академик РАО Ткаченко Е.В. (журнал «Профессиональное образование. Столица» N9 2011 г.). А на парламентских слушаниях в Государственной Думе РФ 20 октября 2011 г. представитель Торгово-промышленной палаты РФ Е.В. Баяхчян сказала: «Мнение профессионалов сводится к тому, что закон в данной редакции вообще принимать нельзя, потому что он не имеет никакого стратегического выхода из сложившейся ситуации, а только усугубляет те перекосы, которые сегодня есть. Пожалуйста, прочитайте мнение экспертов, и каждый делайте свои выводы. Возможно, они не совпадут с выводами тех, кто сегодня из регионов по письму Минобрнауки говорил то, что им было написано».

После руководящего и направляющего выступления некоторых губернаторов, законопроект дружно одобрялся участникам региональных совещаний. Иногда под аплодисменты. Это тоже стало традицией, считать сколько раз выступление Президента, министра, губернатора прерывается аплодисментами. Скоро и это сделают нормой, отмерив сколько раз надо хлопать тому или иному должностному лицу, исходя из категории его государственной должности: «А», «Б» или «В».

Легкость одобрения проектов федеральных законов субъектами федерации можно понять. Местные министры образования знают, что жить им придется не по закону, а по средствам, выделяемым губернатором. И чем громче ему похлопаешь, тем больше потом «полопаешь». Так управляют образованием в России сегодня.

В предлагаемых к немедленной отмене правовых актах девять приняты в 2011 г. (пункты 152-161). Не повезло, например, «Положению о Высшей аттестационной комиссии при Министерстве образования и науки Российской Федерации» (пункт 153), принятому 20 июня 2011 г. Как видим, стратегического мышления министерству не хватило даже чтобы заглянуть на несколько месяцев вперед.

Вообще, разосланное И. Реморенко органам управления образованием субъектов Федерации письмо лучше бы сделать секретным. Есть опасность, что кто-то его не просто наспех прочитает, но и вдумается. И с удивлением увидит, что «под нож» Минобрнауки РФ попадают документы, несущие высокий нравственный потенциал. Будут отменены Постановления Правительства Российской Федерации:

- «Об учреждении персональных стипендий имени Д.С. Лихачева для студентов высших учебных заведений Российской Федерации» от 18 февраля 2002 г. N114 (пункт 68);

- «Об учреждении персональных стипендий имени А.И. Солженицына для студентов образовательных учреждений высшего профессионального образования Российской Федерации» от 23 апреля 2009 г. N363 (пункт 142);

- «Об учреждений персональных стипендий имени А.А. Собчака для студентов юридических факультетов высших учебных заведений Российской Федерации» от 22 мая 2002 г. N329 (пункт 70);

- «Об учреждении стипендий имени В.П. Зотова» от 6 октября 1999 г. N1134 (пункт 51).

Была бы еще как-то понятной отмена стипендий Лужкова, Кудрина, Ходорковского, если бы они существовали. Но почему из памяти студенчества вычеркивается Лихачев, Солженицын, Собчак..., гражданский подвиг которых никем пока не отрицается. Или на них уже получен компромат, о котором нам скоро расскажут в телепрограмме «Прожекторперисхилтон».

В конце октября 2011 г. Европарламент вручил ежегодную Премию имени Андрея Сахарова за достижения в правозащитной деятельности пятерым активистам «Арабской весны» из Туниса, Египта, Ливии, Сирии. Европа чтит имена великих российских граждан, которые министерство нам предлагает забыть.

Здесь не видна также последовательность и законченность министерской мысли. Если уж вычеркивать из истории имена, надо вспомнить, что Московский университет носит имя Ломоносова, Петербургский педагогический - имя Герцена. Не забыть бы еще, что в Костроме есть педагогический университет имени Некрасова...

Без комментариев не понять движения души министерства, отменяющей немалый перечень льготных решений, за которые упорно боролось российское учительство и студенчество. Среди них:

- «О стипендиях Правительства Российской Федерации для студентов и аспирантов, обучающихся по направлениям подготовки и специальностям, соответствующим приоритетным направлениям модернизации и технологического развития экономики России» от 20 июля 2011 г. N600 (пункт 152);

- «О специальных государственных стипендиях Правительства Российской Федерации для аспирантов и студентов, обучающихся за счет средств федерального бюджета по очной форме обучения в федеральных государственных образовательных учреждениях высшего и среднего профессионального образования» от 23 апреля 2009 г. N364 (пункт 143);

- «О премиях для поддержки талантливой молодежи» от 27 мая 2006 г. N311 (пункт 93);

- «О мерах государственной поддержки субъектов Российской Федерации, внедряющих комплексные проекты модернизации образования» от 30 декабря 2006 г. N 348 (пункт 100).

Почему отмена этих прогрессивных, стимулирующих развитие образования решений подается в связи с принятием нового и тоже, как говорят, прогрессивного закона? Попытка сэкономить на этом несколько миллионов рублей граничит с крохоборством.

Логику законотворческих действий Минобрнауки РФ, как говорил классик, умом не понять. Это даже не Салтыков-Щедринский градоначальник с машинкой в голове, умеющей только произносить: «Не допущу!». Такая логика, пожалуй, ближе к страшным снам Гоголя. Только вместо гоголевского Вия в гробу летает дух Минобрнауки и, когда он с трудом поднимает отяжелевшие от бумаготворчества веки, все попадающее в поле его взора подлежит немедленной отмене. Диагноз таких действий может быть охарактеризован как «суицид» - тяжелое соматическое заболевание, ведущее к целенаправленному лишению себя жизни, как правило, добровольному.

Нельзя понять, почему с принятием нового закона надо срочно отменять Постановления Правительства РФ:

- «Об утверждении перечня заболеваний, препятствующих содержанию и обучению несовершеннолетних в специальных учебно-воспитательных учреждениях закрытого типа органов управления образованием» от 11 июля 2002 г. N518 (пункт 72). Иного перечня заболеваний, как помнится, в новом законе не прописано.

- «О сотрудничестве с зарубежными странами в области образования» от 25 августа 2008 г. N638 (пункт 134). Возможно, международное сотрудничество предлагается прекратить сразу после принятия нового закона?

В контекст нового закона не вписалось Постановление Правительства Российской Федерации «О передаче в собственность субъектов Российской Федерации автобусов для общеобразовательных учреждений, расположенных и сельской местности, учебного и учебно-наглядного оборудования для оснащения общеобразовательных учреждений от 8 сентября 2006 г. N551 (пункт 95). Его тоже придется срочно отменить, а переданные автобусы и оборудование, видимо, отбирать назад.

С одной стороны, нелегко работать сегодня министерству, если отменять приходится все что принято до него недальновидными предшественниками или по собственной глупости. Хочется подойти к Фурсенко, по-человечески посочувствовать, обнять и долго-долго вместе плакать по тяжелому доставшемуся ему наследству

С другой стороны, а это, наверное важнее, впереди у министерства расчищенная для бумаготворчества поляна, на которой вместо 200 правовых актов, оно вырастит 200, 300, может и 500 новых. И под разработку каждого нового акта будет получать новый финансовый грант, а затем «пилить» и «откатывать» его. Вот это бизнес-схема, вот это - перспектива!

В перечне отменяемых правовых актов радуют лишь два внешне неприметных, но обнадеживающих пункта. Отменяются Постановления Правительства Российской Федерации:

- «О Министерстве образования и науки Российской Федерации» от 15 мая 2010 г. N 337 (пункт 165);

- «Об утверждении положения о Федеральной службе по надзору в сфере образования и науки» (пункт 83).

В этом есть какой-то тайный знак. Созданный Минобнауки РФ закон убивает своего создателя. Российское образование стоит на пути к суициду

Впервые опубликовано в журнале «Профессиональное образование», 2011, №12.

Последние уверены, что министр лишь оправдывает сокращение бюджетных затрат на науку.

На днях глава Минобрнауки Андрей Фурсенко неожиданно резко раскритиковал процесс распределения государственных грантов на научные исследования. В частности, руководству крупнейших фондов, финансирующих фундаментальные научные исследования, было предложено добиваться от ученых "видимого результата", а не "проедания" средств.

"Должен быть максимальный публичный контроль и надзор за тем, что происходит, – разносил виновных министр. – Бывает, 10-15 заявок посмотришь, так, по-честному, лучше вообще все отклонить". В качестве виновных выступили Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ) и Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ).

Эти фонды считаются (во всяком случае, самими российскими учеными) основными источниками финансирования фундаментальной науки. Именно они выделяют средства на реальную науку. Деньги же, распределяемые правительством через другие каналы, уходят (опять же, по мнению представителей научного сообщества) "на громкие проекты с неясной отдачей".

Почему же министр Фурсенко набросился с критикой именно на РФФИ и РГНФ? Может быть, фонды действительно в чем-то провинились? Может быть, настоящей наукой занимается Виктор Петрик, а ученые мужи только проедают правительственные гранты и делают вид, что работают?

Как известно, основными получателями бюджетных средств у нас стали силовые ведомства. А наука, образование и здравоохранение превратились в золушек у мачехи-правительства. Так, в 2009 году федеральный бюджет выделял тем же РФФИ и РГНФ соответственно 6 % и 1 % от общего объема финансирования гражданских исследований и разработок. В денежном исчислении это 7,2 и 1,2 миллиарда рублей. Но вот наступил год 2010-й, страна так и не стала "тихой гаванью" в море мирового финансового кризиса, и ассигнования на нужды отечественной науки были сокращены. В прошлом году фондам выделили всего лишь 6 и 1 миллиард рублей соответственно.

Реакция ученых оказалась вполне логичной: они стали устраивать массовые митинги с требованием вернуть финансирование фондов на докризисный уровень. И тот же самый Фурсенко неоднократно заявлял, что поддерживает их требования, но финансирование фондов зависит не от него, а от Минфина. И сейчас, выражая недовольство действиями РФФИ и РГНФ, он все же добавил, что рассчитывает на принятие в 2012 году решения об увеличении объемов фондов. Так что, можно согласиться с мнением ученых, считающих, что своими претензиями министр пытается оправдать сокращение финансирования науки.

И все-таки чего же требует министр?

На заседании коллегии в Минобрнауки, состоявшемся в прошлую среду, Фурсенко потребовал от двух названных фондов, распределяющих гранты на научные исследования, контролировать расходование средств, а недобросовестное исполнение обещаний со стороны получателей грантов придавать публичной огласке.

"Контроль должен быть не только на входе, но и на выходе. Тоже может быть экспертиза, возможно жесткая, которая привела бы к публичным негативным оценкам", – цитирует министра официальный сайт ведомства.

И далее Фурсенко заявил, что ни разу не слышал, чтобы действия грантов публично прекращались, и были требования по возвращению денег в бюджет. "Мне кажется, что этого не надо бояться, сам факт выявления недобросовестных грантополучателей даст возможность не только в следующий раз задуматься, но и создаст правильный импульс нашим фондам", – отметил министр. Более того, по его мнению, как только возникает вопрос расходования средств, так сразу у многих пропадает желание участвовать в конкурсах на получение грантов и брать деньги. Это явление министр объяснил тем, что люди не хотят брать на себя ответственность.

Неофициальный лидер молодых ученых, добивающихся реформ в отечественной науке, доктор биологических наук Михаил Гельфанд ответил на выступление Фурсенко следующим образом: "Чиновники долго обещали увеличить финансирование фондов, но так и не сделали этого, зато теперь обещают повысить требования к получению и без того небольших средств. Это какой-то плохой анекдот".

А теперь немного недавней истории. Год назад, в октябре 2010-го более двух тысяч двухсот ученых подписали письмо президенту РФ Дмитрию Медведеву. Речь в нем шла о финансировании науки, точнее – о распределении тех небольших средств, что на нее выделяются.

Ученые выступили тогда за повышение финансирования тех самых фондов – РФФИ и РГНФ. По их мнению, именно они являются наиболее эффективными механизмами вложения бюджетных средств в исследовательские проекты. При поддержке РФФИ работают тысячи научных групп, ссылки на поддержку РФФИ содержат, по разным оценкам, от 30 % до 50 % статей, публикуемых российскими учеными в наиболее авторитетных научных журналах. Гранты РФФИ и РГНФ не только поддерживают научные исследования сами по себе, они позволяют сохранять работоспособное экспертное сообщество, которое может разбираться в мировых тенденциях научно-технического развития и осуществлять оценку конкретных научно-технологических проектов в конкурсах прикладной направленности. Гранты фондов поддерживают и научную работу наиболее квалифицированных преподавателей вузов, что критически важно для поддержания высокого уровня подготовки кадров не только научно-образовательной сферы, но и высокотехнологичных отраслей экономики России.

Важно отметить, что в конкурсах научных фондов не существует никакой заранее узко заданной тематики, а идет отбор лучших предложений по широкой тематике на основе квалифицированной экспертной оценки.

В свою очередь, сообщество чиновников вроде бы тоже проводит конкурсы для отбора лучших проектов. Так, в 2010 году Минобрнауки запустило новую широко разрекламированную грантовую программу, направленную на привлечение в вузы ведущих ученых. Перечислять планы и мероприятия можно долго.

Чем же недовольны люди науки? Их позицию очень точно определила следующая фраза: "Ученым не интересно облагораживать своим присутствием праздник распила". Деньги, идущие через РФФИ и РГНФ, нужны десяткам тысяч работающих научных сотрудников и преподавателей. А вот министерским чиновниками и близким к ним научно-политическим тяжеловесам они совсем не нужны: средства фондов проходят мимо их кассы.

Именно поэтому ведомство Фурсенко проигнорировало уже упомянутое письмо. Именно поэтому чиновники закрыли глаза на митинг протеста ученых, состоявшийся в октябре прошлого года. Именно поэтому они постарались не заметить и митинг ученых на Пушкинской площади в октябре уже этого года.

Фактическим ответом на последние протесты ученых и стало выступление Фурсенко на заседании коллегии в Минобрнауки.

Когда в октябре 2010 года выходцам из нашей страны Андрею Гейму и Константину Новоселову присудили Нобелевскую премию по физике, их тут же попытались привлечь для участия в проектах фонда "Сколково". Гейм тут же ответил, что глупо думать, будто за мешок золота можно пригласить любого, и выразил скептицизм относительно планов построить в Сколково российскую Кремниевую долину. Наши чиновники обиделись, но так и не поняли его. Им недоступна та простая мысль, что не все хотят принимать участие в распиле бюджетных средств.

И если политика правительства в сфере науки не изменится, настоящие ученые будут уезжать работать в другие страны, а у нас останутся разнообразные изобретатели живой воды и прочих сказочных прелестей. И родина Мечникова и Павлова, Ландау и Капицы и многих других замечательных ученых будет достаточно быстро превращаться в некую научную Зимбабве.

Источник: Журнал "Новая политика"

Монография О.Н. Смолина «Образование. Политика. Закон» - это первая попытка фундаментального исследования образовательного законодательства постсоветской России [1]. В данной статье содержится изложение некоторых взглядов автора и комментарии к ним.

Сначала об авторе. Олег Николаевич Смолин - крупный ученый, педагог, доктор философских наук, профессор, член-корреспондент Российской академии образования. Он - ветеран российского парламента: член Совета Федерации первого созыва (единственного, который избирался непосредственно населением), депутат Государственной Думы второго-пятого созывов, заместитель председателя Комитета Думы по образованию. Избран вице президентом «Всероссийского общества слепых», вице-президентом Паралимпийского комитета России. За строками краткой биографии огромный путь ученого и политика, стоявшего у истоков создания современного образовательного законодательства, не понаслышке знающего, в каком кипении страстей рождаются законы и почему потом они нуждаются в бесконечных поправках.

Выступая от фракции КПРФ (а ранее от «Яблока»), он стал постоянным оппонентом Правительства и Министерства образования РФ. Во Введении к монографии Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации Владимир Лукин называет О.Н. Смолина «неформальным лидером образовательно-политической оппозиции» в Думе.  «К середине 1990-х гг. восходит легенда (впрочем, похожая на правду), - пишет автор в начале монографии, - согласно которой на одном из заседаний Правительства премьер В. Черномырдин задал своим коллегам вопрос: "Кто из вас имеет ученые степени? Поднимите руки".

А когда выяснилось, что степени имеют практически все, продолжил риторически: "За что же вы так не любите науку?"». Видимо, О.Н. Смолин так часто задавал подобный вопрос касательно полученного образования авторам новых законопроектов в области образования, что не устоял перед соблазном сделать это преамбулой своего труда.  Автор не скрывает, а, наоборот, прямо показывает свою неудовлетворенность современной образовательной политикой и формирующим ее законодательством. «Контрреформа образовательного зако-нодательства», «Назад от достигнутого», «ФЗ №122:

"монетизация" или "погром в законе?"», «Думские «инновации»: еще три шага назад», «Правый уклон под левыми лозунгами», «...принудительная бакалавризация всей страны», «Российское образование на пороге пятикратного кризиса» - так называются некоторые из параграфов, позволяющие понять, с каким настроением ученый работал над своей очередной книгой. Несмотря на столь резкие по публицистическому звучанию заголовки, в тексте монографии нет ничего популистского. Аргументы О.Н. Смолина всегда убедительны, сбиты из реальных фактов, бесспорной статистики. Чаще всего их невозможно опровергнуть, а потому его противникам приходится искать компромисс.

«В 1940 г. зарплата работников образования практически равнялась ее уровню в промыш ленности (97%); в 1970 г. составляла 72,7%; в 1990 г. - 65%; в 2003 г. она опустилась почти до 50%... С тех пор, как статистика позволила выделить в качестве отдельного показателя заработную плату учителя, отношение этой зарплаты к средней по экономике неуклонно падает» - отвести подобные оценки автора можно только фальсификацией данных и сделкой с собственной совестью.

«В международных исследованиях образования, -продолжает анализ О.Н. Смолин, - используется такой специальный показатель статуса педагога, как «отношение средней заработной платы учителя с 15-летним стажем к ВВП на душу населения».

С качественной точки зрения, это некоторый аналог отечественного показателя отношения средней заработной платы в образовании к средней по стране, хотя количественно это отношение выглядит иначе. В индустриально развитых странах названное отношение составляет 1,37, в развивающихся - 2,56 (здесь на фоне массовой нищеты педагог выглядит человеком сравнительно обеспеченным). В России этот показатель - 0,64. Иначе говоря, страна «развивающегося рынка» и невиданного бюджетного профицита, по средним доходам населения далеко отстающая от Европы и Северной Америки, многократно ниже их и по относительному уровню зарплаты педагогов...

В индустриально развитых странах организации, отнесенные к некоммерческому сектору, включая образовательные и научные, налогов не платят вовсе либо пользуются широким спектром налоговых льгот. В России же в начале ХХI века в значительной степени ликвидировали систему налоговых льгот для образовательных учреждений и научных организаций, восходящую в России к указам Петра I», - пишет О.Н. Смолин в Главе 1.

Любые аргументы оппонентов бессильны против такого обвинительного анализа, обнажающего и фиксирующего результаты образовательной политики последних десятилетий. Именно громко звучащие с высокой трибуны Государственной Думы выступления оппозиции об опущенном на колени учителе, а не пафосные рассуждения иных законодателей о великой миссии педагога «сеять разумное, доброе, вечное» объясняют, почему сегодня, в канун принятия нового образовательного закона страны, российский парламент озаботился статусом педагога и даже клянется принять специальный закон в его пользу. Наш журнал публиковал стенограммы парламентских слушаний в Совете Федерации и Государственной Думе по проблемам педагогического образования - на обоих заседаниях звучал голос депутата О.Н.Смолина [2].  Однажды, выступая в Госдуме в рамках «правитель-ственного часа» с участием Министра образования и науки РФ А.А.Фурсенко, О.Н. Смолин употребил для характеристики современной отечественной образовательной политики термин «образовательный апартеид». В доказательство им были выделены, в частности, следующие виды искусственного разделе-ния образовательной системы, формирующие нера-венство образовательных возможностей граждан:

• разделение по формам получения образования.Например, вечерней школе, которая в советское время выполняла функцию социального лифта, в современной России отводится роль социального «отстойника»;
• разделение по формам поселений. Яркое его проявление - курс на закрытие сельских школ;
• разделение по размерам образовательных учреждений. В связи с введением подушевого финансирования небольшие школы оказались в неравном положении с крупными и под угрозой закрытия;
• разделение высшего образования на два уровня: один, грубо говоря, для домохозяек и офис-менеджеров, а другой - для более или менее квалифицированных специалистов;
• разделение по формам собственности. До сих пор по отношению к негосударственным образовательным учреждениям власти проводят во многом дискриминационную политику;
• разделение по типам образовательных учреждений.

Работники системы дополнительного образования постоянно ощущают отношение к себе, как к педагогам «второго сорта» (учрежденческий апартеид);

• разделение учреждений на бюджетные и автономные. Первые сохраняют некоторые бюджетные гарантии без экономической свободы, а вторые должны получить экономическую свободу, но без всяких бюджетных гарантий (организационно-правовой апартеид);
• неравенство образовательных возможностей в зави-симости от уровня доходов (социальный апартеид). Эти и другие оценки, данные в Главе 4 монографии, звучат публицистически довольно жестко, а политически - просто уничтожающе, всегда имеют громкий общественный резонанс. В них не прорыв накопленных эмоций и не бравада депутатской неприкосновенностью. Этому есть и более понятное объяснение: если оппозиция не будет говорить громко, ее могут и не услышать. Правда, выходя на думскую трибуну, депутат всегда обязан регулировать «громкость голоса». Ведь в парламенте есть комиссия по этике, которая может лишить права выступления на месяц, а то и на год. Есть и пример депутата В. Жириновского, оштрафованного судом на миллион рублей за оскорбление мэра Москвы Ю. Лужкова. Но, насколько известно, персональное дело депутата О.Н.Смолина еще на комиссии не рассматривалось, голоса он не лишался, суду не подвергался, не штрафовался, не извинялся... И в своей остро полемической монографии автор демонстрирует присущее ему чувство тонкой грани между заслуженной и оскорбительной критикой оппонентов.

Описанные в монографии примеры бесконечных споров и конфликтов с властью фокусированы на глубоком понимании миссии депутата: дать дорогу передовому и остановить губительное, по мнению автора, для системы образования решение.

«История образовательной политики индустриально развитых стран, а равно и европейских стран с переходной экономикой, - пишет автор, - не знает примеров сколькон и б у д ь  м а с с о в о й приватизации образовательных учреждений. Напротив, общецивилизационная тенденция заключается либо в сохранении и укреплении государственной системы образования (Германия), либо в приближении негосударственных образовательных учреждений по характеру финансирования к государственным (Бельгия), либо, наконец, в развитии некоммерческих фондов и других источников финансирования, делающих образование доступным для более широких слоев населения (США).  История постсоветской России примерами попыток такой приватизации изобилует. В первой половине 1990-х гг. правительственными структурами были разработаны не менее пяти законопроектов, направленных на обеспечение «обвальной» приватизации в сфере образования. Например, в 1998 г. - проект закона о приватизации вузов; в 1994 г. проект закона о приватизации образовательных учреждений, в 2004 г. - предложения о приватизации учреждений дополнительного профессионального образования.

В Госкомимуществе России даже функционировало специальное управление приватизации образовательных учреждений во главе с Ю.О. Лебедевым, В случае превращения таких проектов в закон в число приватизированных объектов могли попасть все детские дошкольные учреждения и школы общего назначения, все техникумы и ПТУ, в том числе сельские, все государственные вузы, кроме педагогических - иными словами, подавляющее большинство всех образовательных учреждений страны.  Приватизацию предлагалась проводить ускоренно-революционными темпами, для чего в пункте 3 статьи 23 проекта было записано:

«Органы управления, являющиеся учредителями образовательного учреждения, в срок не позднее 45 дней с момента регистрации заявки принимают решение о разгосударствлении заявленного к разгосударствлению образовательного учреждения либо об отказе в таковой... Отсутствие решения в указанный срок означает решение о разгосударствлении образовательного учреждения».

Правда, - отмечает автор, - статья 21 данного проекта провозглашала некоммерческий статус разгосударствленных (приватизированных) образовательных учреждений. Однако по сути своей это мало что меняло: новые собственники получали воз-можность извлечения высоких доходов из бывшего государственного имущества не в форме дивидендов, но в форме гигантских окладов, премий, заграничных командировок и т.п. В результате в сфере образования, как, собственно, и в большинстве других сфер общественной жизни, должен был сформироваться не производительный, а паразитический капитал, функционирующий в форме паразитирования частных структур на государственном имуществе в виде основных фондов образовательных учреждений».  Свой взгляд у О.Н. Смолина и на последствия применения Федерального закона от 03.11.2006 №174-ФЗ «Об автономных учреждениях». В Главе 3 монографии в связи с этим он предупреждает о начале фактической (хотя постепенной и выборочной) приватизации образовательных учреждений при формальном сохранении их государственного статуса.  «Вне всяких сомнений, - подчеркивает автор, - «рефлекс свободы» для человека всегда был одним из основных, тем более, если этот человек - руководитель успешного образовательного учреждения. Однако цена такой свободы может оказаться непомерной, ибо изменение организа-ционноправовой формы государственного обра-зовательного учреждения связано, как минимум, с рисками троякого рода.

Во-первых, превратившись в АУ (автономное учреж-дение) или ГМАНО (государственная муниципальная автономная некоммерческая организация) образовательные учреждения рискуют потерять еще сохранившиеся скромные достижения законодательства 1990-х гг., включая право студентов на отсрочку от военной службы, оставшиеся налоговые льготы, досрочные пенсии для педагогов, работающих с детьми и т.п.  Во-вторых, сами граждане рискуют утратить более чем скромные конституционные гарантии права на образование, ибо в 43 статье Конституции они установлены для тех, кто учится в образовательных учреждениях или на предприятиях, но отнюдь не в АУ или ГМАНО.

В-третьих, изменение организационно-правовых форм - это, без сомнения, шаг к приватизации системы образования, ибо, с одной стороны, в отношении этих форм снимается субсидиарная ответственность учредителя и открывается путь к банкротству, а с другой - отменяется запрет на приватизацию, установленный пунктом 13 статьи 39 Закона РФ «Об образовании» для образовательных учреждений».  Перечисленные риски, по мнению О.Н. Смолина, многократно перевешивают степень расширения свободы, обещанную тем, кто преобразует образовательные учреждения в новые организационно-правовые формы.

Опасение автора можно было бы принять в полном объеме, если не учитывать быструю смену однажды зафиксированного профицита российского бюджета (да и был ли он на самом деле?) современным острым дефицитом, помноженным на последствия финансового кризиса. Приводимое в монографии высказывание бывшего министра финансов А. Лившица: «Реформы начинаются, когда кончаются деньги» объясняет истинную причину «автономизации» российского образования.

Как ни больно сознавать истинным патриотам России, переход к автономным учреждениям надо понимать как признание государством неспособности платить по принятым в Законе «Об образовании» финансовым обязательствам. Так почему бы в этой тяжелой ситуации не откликнуться на готовность отечественного работодателя инвестировать профессиональное образование, разумеется, не без выгоды для себя. Тем более, что такую готовность выражают 72% из них [3]. Неплохо также хотя бы слегка «погрузить» государственные учреждения профессионального образования в незнакомую им, но весьма ускоряющую прогресс «конкуренцию», что в условиях только бюджетного финансирования сделать сложнее.  Впрочем, на спорные вопросы всегда существуют противоположные мнения, критерием истинности которых чаще всего выступает практика. Начавшийся в 2010 году эксперимент по переходу учреждений профессионального образования в статус автономных даст правильный ответ на этот вопрос.  Высказываемые оппозицией сомнения в эффективности готовящихся законопроектов крайне важны. Хотя бы потому, что они заставляют внимательнее изучить последствия предлагаемых реформ, «семь раз отмерить», прежде чем отрезать. А то, что в России привыкли резать, не отмеряя, показывает опыт введения закона №122, который О.Н.Смолин именует в монографии как Закон «О монетизации льгот», а применительно к системе образования как Закон «О монетизации знаний».

«Не так страшен кризис, как антикризисные меры», - с присущим ему юмором замечает автор в Главе 6,

Труды членов Российской академии образования комментируя, в частности, принцип «деньги следуют за учеником». В случае его упрощенной реализации, по мнению О.Н. Смолина, в России практически обречены на закрытие большинство сельских школ (особенно малокомплектных), небольшие школы для творчески одаренных детей и т.п. Помимо этого, неизбежно вырастет неравенство в финансовом обеспечении между поселениями, находящимися в разных климатических условиях.

Весь мировой опыт показывает, что в случае распределения финансовых потоков исключительно по подушевому принципу, резко растет неравенство образовательных возможностей, а потому развитые страны столь примитивной схемы не применяют, но используют более сложные формулы, корректирующие недостатки подушевого принципа.  Подтвердить сомнения автора можно тем, что формально осуществляемый в последние годы переход к нормативному подушевому финансированию оказался неэффективен и даже вреден для профессионального образования. Причина в том, что применяемые сегодня обезличенные, профессионально не ориентированные нормативы сохраняют «распределительный характер» бюджетирования и не обладают стимулирующим потенциалом. Они не учитывают многопрофильность учреждений профессионального образования и вытекающие из этого существенные различия реальных затрат на подготовку кадров по различным профессиям (специальностям). Уравнительность нормативов, как показывает опыт, приводит к вымыванию в структуре подготовки кадров нужных для экономики, но относи-тельно высокозатратных профессий.  В этих условиях новые финансовые вливания в систему профессионального образования становятся риском для российского бюджета. Невозможно налить до краев «образовательный сосуд», если в нем есть утечка. Нельзя не согласиться с Д.А.Медведевым (не потому что он Президент РФ, а по существу), который заметил на встрече со студентами в Томске 11 февраля 2010 года: «Деньги в образовательной системе имеются, но расходуем мы их зачастую нерационально».  Подтверждающих эту мысль примеров хватает. Возьмем Москву, где в 2008 году, согласно утвержденной Правительством Москвы Городской программы «Рабочие кадры», и без того не самый слабый в России бюджет системы профессиональных колледжей столицы возрос в три раза. Система дружно отрапортовала о радикальном укреплении учебно-материальной базы (как будто это самоцель!), но никто - об улучшении качественных характеристик выпускников (об этом в России вообще не принято отчитываться). При нормативе подушевого финансирования в среднем выше 100 тысяч рублей, здесь в массовом порядке выпускается тот же «третьеразрядный» (по тарифной сетке) квалифицированный рабочий, что и в родном для О.Н.Смолина Омске, где норматив в три раза ниже.  В дискуссиях с оппозицией, порою острых и непримиримых, исполнительная власть вносит полезные изменения в проекты готовящихся законодательных и нормативных документов. В частности, критикуемый О.Н. Смолиным принцип «деньги следуют за учеником» уже подвергается существенной корректировке. По мнению зам. министра образования и науки И.И. Калины, он не означает, что «норматив должен быть абсолютно одинаков везде. Понятно, что норматив в Якутии отличается от норматива в Краснодарском крае, что норматив для финансирования сельской школы всегда будет отличаться от норматива в городской школе. Возможна и другая модель - норматив может быть в субъекте Федерации один, но дальше субъект смотрит, какие программы он дополнительно финансирует»[4].

Из монографии хорошо видно, что рождение нового закона всегда происходит в борьбе разных идей, в столкновении мнений, точной выверке каждого положения. Так было и с до сих пор неоднозначно воспринимаемым в педагогическом сообществе законом о Едином государственном экзамене.  «Я не являюсь принципиальным противником техно-логий, аналогичных ЕГЭ, в определенных, ограниченных пределах, - пишет О.Н. Смолин в Главе 4. - Но я являюсь принципиальным противником технологии ЕГЭ в том виде, как он существует, в качестве универсального средства для оценки успеваемости школьников и приема в высшие учебные заведения».  «Тестовую систему, - замечает далее автор, - активно критикуют математики - ученые и педагоги.  Однако менее всего применима она в гуманитарных дисциплинах, где наличие единственно правильного ответа на вопрос является, скорее, исключением, чем правилом, либо характерно для самых примитивных познавательных ситуаций (например, даты, топонимы, персоналии в истории, обществознании и литературе). По мнению многих специалистов, в области иностранных языков тесты выявляют лишь знание грамматики и в меньшей степени - словарный запас, но абсолютно не позволяют оценить произношение, «чувство языка» и т.п. Тесты же по истории и другим гуманитарным дисциплинам в лучшем случае помогают установить уровень эру-диции, но отнюдь не творческие способности, не личную точку зрения, не гражданскую позицию, не развитость эстетического вкуса».

«ЕГЭ, - считает О.Н. Смолин, - лишает учащегося «права на ошибку». Стремясь уменьшить роль одной группы случайных факторов, способных повлиять на результаты экзамена (субъективизм учителей, взятки и т.п.), система ЕГЭ обратным своим эффектом имеет увеличение роли другой группы случайных факторов».

И заключает: «Если мы будем пытаться превратить Труды членов Российской академии образования нашу страну в "поле чудес"..., то она рано или поздно обязательно станет "страной дураков"».

«Мы полагаем, - пишет автор, - существующую форму ЕГЭ крупной системной ошибкой, способной резко снизить качество образования (включая обучение и воспитание), а также конкурентоспособность отечественной образовательной системы. ЕГЭ ставит под сомнение традиционные цели отечественного образования, в том числе многостороннее развитие личности, формирование гражданина и высококвалифицированного работника, а, следовательно - программы инновационного развития страны и национальную безопасность».

С не меньшим критическим напором автор анализирует процесс рождения законопроекта об обязательном общем образовании. «Как следует из пояснительной записки и текста законо-проекта, представленного Правительством в Госдуму, - вспоминает он, - все его содержание сводилось к одному: обязать каждого ребенка учиться, а родителей (лиц, их заменяющих) - его учить после окончания основной (девятилетней) школы. Но суть закона об обязательном общем образовании должна состоять вовсе не в том, чтобы заставить учителей и родителей учить, а детей и тем более взрослых - учиться, но в том, чтобы каждому создать для этого необходимые условия и стимулы. От величины минимальной заработной платы, которая должна учитывать не только минимальные потребности работающего человека, но и возможность исполнения им родительских обязанностей, до величины пособия на ребенка до 18 лет, которое в момент принятия закона в большинстве регионов России сохранялось на уровне 70-80 рублей. Ключевым среди этих вопросов должны были стать предложения о введении в законодательство специальных мер государственной поддержки малообеспеченных детей в период обучения, включая специальные стипендии, бесплатные учебники, бесплатное питание, а возможно, и школьную форму. Излишне говорить, что ничего подобного законопроектом не предполагалось».  А вот как описывает автор подготовку законопроекта об образовательных стандартах. Разработчики проек-та (имена которых, как всегда в последние годы, остались неизвестными образовательному сообществу) явно принадлежали к числу поклонников модного в на-стоящее время не только в России компетентностного подхода. В принципе, в этом нет ничего плохого. Более того, компетентностный подход, если он рассматрива-ется как дополнение, а не замена «знаниевой» школе, способен принести немало пользы.  Важнейшим сюжетом проекта закона стало устранение из структуры образовательного стандарта минимального содержания образования. По оценке О.Н.Смолина, это означает либо полное разрушение стандарта, либо, как это ни странно, возвращение к регулированию содержания образования посредством более жесткого механизма - обязательной образовательной программы.

«Во-первых, - считает автор, - если содержание образования будет определяться исключительно образовательным учреждением, обеспечить качество образования и академическую мобильность окажется практически невозможно при переезде в другой регион, другой город (село) и или даже просто при переходе в другую школу.

Во-вторых, до того времени, как Минобразования России превратилось в Минобрнауки, его высоко-поставленные представители регулярно утверждали, что для сохранения единого образовательного пространства страны необходимо задать на федеральном уровне не менее 75% содержания образования.  Наконец, с принятием Закона федеральный государственный образовательный стандарт будет утверждаться Правительством Российской Федерации.  Все попытки автора прописать экспертизу проекта стандарта государственными академиями наук, его обсуждение в парламентских комитетах либо в образовательном сообществе были отклонены большинством профильного комитета, а затем - и Думы».  «При чем здесь образовательное сообщество, пар-ламент, наконец, Общественная палата, которую со-здавали с такой помпой? - саркастически замечает О.Н. Смолин, - теперь чиновники все решать будут сами, ни на кого не оглядываясь».

Откровенно лоббистским назвал О.Н. Смолин пункт законопроекта, в котором Федерации предлагается утверждать не только список учебников и учебных пособий, но и список организаций, которые, что называется, допущены к «телу» власти, разрешающей им издавать эти учебники и учебные пособия. Здесь большое поле деятельности для антимонопольного комитета, боль-шое поле деятельности для комиссии по коррупции.

«Справедливости ради, - замечает в монографии автор, - Минобрнауки и, в частности, ответственный за решение вопросов учебного книгоиздания заместитель министра И.И. Калина, сделали практически все возможное, чтобы «демфировать» последствия принятия закона в данной области. Согласно Приказу Минобрнауки от 18.03.2009 №88, был установлен порядок, в соответствие с которым все издательства, выпускавшие ранее учебники и учебные пособия, сохранили такое право и были включены в соответствующий список. Напротив, решение об исключении из списка может приниматься в случае получения рекламации на качество издания и нарушения правил, установленных для этой области деятельности».  Всего О.Н.Смолин предложил к законопроекту 35 поправок, некоторые из них были вынесены на обсуждение пленарного заседания Государственной Думы. При этом ключевым вопросом полемики, как и следовало ожидать, стал вопрос о содержании образования на уровне государственных образовательных стандартов.  Из выступления О.Н. Смолина на пленарном заседании Думы: «...много лет в Российской Федерации мы обсуждали бог знает что... - должны деньги «гоняться» за учеником или не должны, сколько лет учить - десять, одиннадцать или двенадцать, ЕГЭ или какое-то другое безобразие из трех букв, - и ни разу не обсуждали вопрос о том, чему учить. А это ключевой вопрос всякого образования... Обращаю ваше внимание на то, что в законе, который вы утверждаете, нет ни слова о содержании образовательных стандартов, то есть нет ответа на вопрос о том, чему будут учить наших детей. В законе только требования к структуре образовательных программ... но о содержании нет ни слова. Там есть структура, есть условия, есть требования к уровню подготовки, но содержания там как не было, так и нет... мы сегодня утверждали... технический регламент, там много всяких мелочей, но вот чему будут учить детей - этот вопрос мы никак не хотим решать на уровне закона».

«Похоже, - заключает автор, - в «общество знаний» мы собираемся... без знаний! Закон вполне позволяет каждой школе учить детей «чему-нибудь и как-нибудь», а затем в последние годы «дрессировать» их на сдачу ЕГЭ. Если новое поколение стандартов будет строго соответствовать закону, а ЕГЭ, как клянется министр образования и науки, будет сохранен в прежнем виде, «Наша новая школа» окажется хуже старой.  В поддержку своей позиции О.Н.Смолин приводит в монографии совсем не слабый аргумент - указание Президента РФ Д. Медведева в Послании Федеральному Собранию 5 ноября 2008 г.: «Уже в школе дети должны получить возможность раскрыть свои способности, подготовиться к жизни в высокотехнологичном конкурентном мире. Этой задаче должно соответствовать обновленное содержание образования. Предлагаю в сжатые сроки разработать именно такое, новое поколение образовательных стандартов. Их подготовка затянулась»[5]. Как видим, голос оппозиции может быть услышан и за высокими кремлевскими стенами, правда, при условии «попутного ветра» и громкого голоса депутата.  Столь же драматически описана в монографии ситуация с введением в России бакалавриата. «Дух и буква Болонской декларации, - утверждает О.Н. Смолин, - предполагают добровольность участия вузов в одноименном процессе, сохранение широкой академической автономии, тогда как закон о двухуровневом высшем образовании значительно ограничивает такую автономию, предусматривая принудительную бакалавризацию всей страны. Напротив, действовавший прежде закон как раз предусматривал добровольность выбора вузами образовательных программ и в этом смысле Болонскому процессу ничем не мешал».  Подлинная тайна закона - выстраивание вовсе не двухуровневой системы высшего образования, но двух различных его систем. Одну из них автор называет «образованием для офис-менеджеров и блондинок из анекдотов». Другая же представляет собой более качественное и в большинстве случаев платное образование, доступное, как правило, людям из семей с высокими доходами и (или) определенным социальным статусом.

Среди основных пороков закона, которые, к сожалению, остались неискорененными, есть и такой порок: по действующему законодательству каждый студент имеет право продолжить свое образование после бакалавриата. Он может пойти в специалисты, в магистры, даже в аспирантуру. Теперь предполагается, что он может пойти только в магистры, причем на конкурсной основе. Поскольку бакалаврам доступ на «специалитет» отрезан, а в магистратуру резко ограничен, они в абсолютном большинстве отсекаются не только от научной деятельности (что во всем мире происходит вследствие различия способностей и устремления людей), но даже и от образовательной траектории, способной вывести их на подступы к науке.  «События развивались бурно, - описывает ав-тор процедуру обсуждения законопроекта в Думе.  - Сначала председатель профильного комитета В. Шудегов осторожно и с оговорками поддержал закон. Затем председатель Палаты регионов С. Миронов высказался против - резко, но как-то неуверенно. Цитирую: «...фундаментальность нашего образования и его конкурентоспособность были доказаны десятилетиями. И, беря не самые лучшие образцы, непонятно ради чего, мы разрушаем сами основы нашего образования», «... я даже не буду призывать вас голосовать против этого закона. Просто хотел бы пояснить, чем я руководствуюсь, принци-пиально голосуя против этого закона». Конечно, -задается вопросом О.Н.Смолин, - хотелось бы спросить: почему, если закон так плох, третье лицо в государстве и лидер партии не призывает против него голосовать?» Однако предоставляет читателю самому размышлять над этой загадкой.  В итоге при первом голосовании закон был отклонен. Но через короткое время к нему вернулись и со второго захода приняли!

Периодически возникающие различия в голосованиях большинства Совета Федерации и его председателя автор склонен объяснять их различной партийной принадлежностью. Правда, в данном случае это объяснение не работает: «В течение одного часа члены «палаты гионов» изменить свою партийную принадлежность не могли. Видимо, критика закона председателем палаты была воспринята как команда, но затем новая команда поступила из более высокой инстанции» - раскрывает секреты парламентской «кухни» автор.  Честная и откровенная монография О.Н.Смолин помогает понять действующий механизм принятия законов, непростую роль оппозиции в российском парламенте. Ее роль можно сравнить с «тормозами» в автомобиле, без которых могут ездить только безумцы.  «Я понимаю, что окажусь в меньшинстве в этом зале, но зато я в большинстве в стране», -так выразил свое кредо «лидера образовательно-политической оппозиции» О.Н.Смолин, выступая в Думе по закону о ЕГЭ.  Способность к глубокому и критическому анализу образовательной политики, готовность выразить несо-гласие с самыми высокими инстанциями и лицами -редкое и уважаемое в обществе качество человека.  В Великобритании, например, лидер крупнейшей оппо-зиционной партии (т.е. партии, занявшей второе место на парламентских выборах) получает королевское жало-ванье на уровне министра, так как считается, что он ис-полняет важную для общества и государства функцию, а сама эта партия именуется «оппозицией Ее Величества». В России у оппозиции такой королевской «крыши» нет, депутатам приходится полагаться на свой риск и временную неприкосновенность.

В научных спорах и парламентских дискуссиях, продолжающихся уже более 20 лет, депутат О.Н.Смолин стал автором (или соавтором) 17 вступивших в силу федеральных законов, около 90 законопроектов. Его монография позволяет понять, зачем нужна оппозиция в образовании. Да и не только в образовании...

И.П. Смирнов, доктор философских наук, член-корреспондент РАО

Библиографический список:

1.  Смолин О.Н. «Образование. Политика. Закон. Федераль-ное законодательство как фактор образовательной политики в современной России» - М., 2010. - 968 с.

2.  Смирнов И.П., Ткаченко Е.В. Социальное партнерство: что ждет работодатель? (Итоги пилотного Всероссийского социоло-гического исследования). - М.: ООО «Аспект», 2004. - 32 с.

3.  www.kremlin.ru/appears/2008/11/05/1349_type63372type63374type63381type82634_208749.shtml

Ключевые слова: образование, законодательство, парла-мент, политический процесс, исполнительная власть.

От редакции : Некоторые разделы монографии О.Н. Смолина опубликованы в Приложении к этому журналу.

Монография О.Н. Смолина «Образование. Политика. Закон» - это первая попытка фундаментального исследования образовательного законодательства постсоветской России [1]. В данной статье содержится изложение некоторых взглядов автора и комментарии к ним.

Сначала об авторе. Олег Николаевич Смолин - крупный ученый, педагог, доктор философских наук, профессор, член-корреспондент Российской академии образования. Он - ветеран российского парламента: член Совета Федерации первого созыва (единственного, который избирался непосредственно населением), депутат Государственной Думы второго-пятого созывов, заместитель председателя Комитета Думы по образованию. Избран вице президентом «Всероссийского общества слепых», вице-президентом Паралимпийского комитета России. За строками краткой биографии огромный путь ученого и политика, стоявшего у истоков создания современного образовательного законодательства, не понаслышке знающего, в каком кипении страстей рождаются законы и почему потом они нуждаются в бесконечных поправках.

Выступая от фракции КПРФ (а ранее от «Яблока»), он стал постоянным оппонентом Правительства и Министерства образования РФ. Во Введении к монографии Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации Владимир Лукин называет О.Н. Смолина «неформальным лидером образовательно-политической оппозиции» в Думе.  «К середине 1990-х гг. восходит легенда (впрочем, похожая на правду), - пишет автор в начале монографии, - согласно которой на одном из заседаний Правительства премьер В. Черномырдин задал своим коллегам вопрос: "Кто из вас имеет ученые степени? Поднимите руки".

А когда выяснилось, что степени имеют практически все, продолжил риторически: "За что же вы так не любите науку?"». Видимо, О.Н. Смолин так часто задавал подобный вопрос касательно полученного образования авторам новых законопроектов в области образования, что не устоял перед соблазном сделать это преамбулой своего труда.  Автор не скрывает, а, наоборот, прямо показывает свою неудовлетворенность современной образовательной политикой и формирующим ее законодательством. «Контрреформа образовательного зако-нодательства», «Назад от достигнутого», «ФЗ №122:

"монетизация" или "погром в законе?"», «Думские «инновации»: еще три шага назад», «Правый уклон под левыми лозунгами», «...принудительная бакалавризация всей страны», «Российское образование на пороге пятикратного кризиса» - так называются некоторые из параграфов, позволяющие понять, с каким настроением ученый работал над своей очередной книгой. Несмотря на столь резкие по публицистическому звучанию заголовки, в тексте монографии нет ничего популистского. Аргументы О.Н. Смолина всегда убедительны, сбиты из реальных фактов, бесспорной статистики. Чаще всего их невозможно опровергнуть, а потому его противникам приходится искать компромисс.

«В 1940 г. зарплата работников образования практически равнялась ее уровню в промыш ленности (97%); в 1970 г. составляла 72,7%; в 1990 г. - 65%; в 2003 г. она опустилась почти до 50%... С тех пор, как статистика позволила выделить в качестве отдельного показателя заработную плату учителя, отношение этой зарплаты к средней по экономике неуклонно падает» - отвести подобные оценки автора можно только фальсификацией данных и сделкой с собственной совестью.

«В международных исследованиях образования, -продолжает анализ О.Н. Смолин, - используется такой специальный показатель статуса педагога, как «отношение средней заработной платы учителя с 15-летним стажем к ВВП на душу населения».

С качественной точки зрения, это некоторый аналог отечественного показателя отношения средней заработной платы в образовании к средней по стране, хотя количественно это отношение выглядит иначе. В индустриально развитых странах названное отношение составляет 1,37, в развивающихся - 2,56 (здесь на фоне массовой нищеты педагог выглядит человеком сравнительно обеспеченным). В России этот показатель - 0,64. Иначе говоря, страна «развивающегося рынка» и невиданного бюджетного профицита, по средним доходам населения далеко отстающая от Европы и Северной Америки, многократно ниже их и по относительному уровню зарплаты педагогов...

В индустриально развитых странах организации, отнесенные к некоммерческому сектору, включая образовательные и научные, налогов не платят вовсе либо пользуются широким спектром налоговых льгот. В России же в начале ХХI века в значительной степени ликвидировали систему налоговых льгот для образовательных учреждений и научных организаций, восходящую в России к указам Петра I», - пишет О.Н. Смолин в Главе 1.

Любые аргументы оппонентов бессильны против такого обвинительного анализа, обнажающего и фиксирующего результаты образовательной политики последних десятилетий. Именно громко звучащие с высокой трибуны Государственной Думы выступления оппозиции об опущенном на колени учителе, а не пафосные рассуждения иных законодателей о великой миссии педагога «сеять разумное, доброе, вечное» объясняют, почему сегодня, в канун принятия нового образовательного закона страны, российский парламент озаботился статусом педагога и даже клянется принять специальный закон в его пользу. Наш журнал публиковал стенограммы парламентских слушаний в Совете Федерации и Государственной Думе по проблемам педагогического образования - на обоих заседаниях звучал голос депутата О.Н.Смолина [2].  Однажды, выступая в Госдуме в рамках «правитель-ственного часа» с участием Министра образования и науки РФ А.А.Фурсенко, О.Н. Смолин употребил для характеристики современной отечественной образовательной политики термин «образовательный апартеид». В доказательство им были выделены, в частности, следующие виды искусственного разделе-ния образовательной системы, формирующие нера-венство образовательных возможностей граждан:

• разделение по формам получения образования.Например, вечерней школе, которая в советское время выполняла функцию социального лифта, в современной России отводится роль социального «отстойника»;

• разделение по формам поселений. Яркое его проявление - курс на закрытие сельских школ;
• разделение по размерам образовательных учреждений. В связи с введением подушевого финансирования небольшие школы оказались в неравном положении с крупными и под угрозой закрытия;
• разделение высшего образования на два уровня: один, грубо говоря, для домохозяек и офис-менеджеров, а другой - для более или менее квалифицированных специалистов;
• разделение по формам собственности. До сих пор по отношению к негосударственным образовательным учреждениям власти проводят во многом дискриминационную политику;
• разделение по типам образовательных учреждений.

Работники системы дополнительного образования постоянно ощущают отношение к себе, как к педагогам «второго сорта» (учрежденческий апартеид);

• разделение учреждений на бюджетные и автономные. Первые сохраняют некоторые бюджетные гарантии без экономической свободы, а вторые должны получить экономическую свободу, но без всяких бюджетных гарантий (организационно-правовой апартеид);
• неравенство образовательных возможностей в зави-симости от уровня доходов (социальный апартеид). Эти и другие оценки, данные в Главе 4 монографии, звучат публицистически довольно жестко, а политически - просто уничтожающе, всегда имеют громкий общественный резонанс. В них не прорыв накопленных эмоций и не бравада депутатской неприкосновенностью. Этому есть и более понятное объяснение: если оппозиция не будет говорить громко, ее могут и не услышать. Правда, выходя на думскую трибуну, депутат всегда обязан регулировать «громкость голоса». Ведь в парламенте есть комиссия по этике, которая может лишить права выступления на месяц, а то и на год. Есть и пример депутата В. Жириновского, оштрафованного судом на миллион рублей за оскорбление мэра Москвы Ю. Лужкова. Но, насколько известно, персональное дело депутата О.Н.Смолина еще на комиссии не рассматривалось, голоса он не лишался, суду не подвергался, не штрафовался, не извинялся... И в своей остро полемической монографии автор демонстрирует присущее ему чувство тонкой грани между заслуженной и оскорбительной критикой оппонентов.

Описанные в монографии примеры бесконечных споров и конфликтов с властью фокусированы на глубоком понимании миссии депутата: дать дорогу передовому и остановить губительное, по мнению автора, для системы образования решение.

«История образовательной политики индустриально развитых стран, а равно и европейских стран с переходной экономикой, - пишет автор, - не знает примеров сколькон и б у д ь  м а с с о в о й приватизации образовательных учреждений. Напротив, общецивилизационная тенденция заключается либо в сохранении и укреплении государственной системы образования (Германия), либо в приближении негосударственных образовательных учреждений по характеру финансирования к государственным (Бельгия), либо, наконец, в развитии некоммерческих фондов и других источников финансирования, делающих образование доступным для более широких слоев населения (США).  История постсоветской России примерами попыток такой приватизации изобилует. В первой половине 1990-х гг. правительственными структурами были разработаны не менее пяти законопроектов, направленных на обеспечение «обвальной» приватизации в сфере образования. Например, в 1998 г. - проект закона о приватизации вузов; в 1994 г. проект закона о приватизации образовательных учреждений, в 2004 г. - предложения о приватизации учреждений дополнительного профессионального образования.

В Госкомимуществе России даже функционировало специальное управление приватизации образовательных учреждений во главе с Ю.О. Лебедевым, В случае превращения таких проектов в закон в число приватизированных объектов могли попасть все детские дошкольные учреждения и школы общего назначения, все техникумы и ПТУ, в том числе сельские, все государственные вузы, кроме педагогических - иными словами, подавляющее большинство всех образовательных учреждений страны.  Приватизацию предлагалась проводить ускоренно-революционными темпами, для чего в пункте 3 статьи 23 проекта было записано:

«Органы управления, являющиеся учредителями образовательного учреждения, в срок не позднее 45 дней с момента регистрации заявки принимают решение о разгосударствлении заявленного к разгосударствлению образовательного учреждения либо об отказе в таковой... Отсутствие решения в указанный срок означает решение о разгосударствлении образовательного учреждения».

Правда, - отмечает автор, - статья 21 данного проекта провозглашала некоммерческий статус разгосударствленных (приватизированных) образовательных учреждений. Однако по сути своей это мало что меняло: новые собственники получали воз-можность извлечения высоких доходов из бывшего государственного имущества не в форме дивидендов, но в форме гигантских окладов, премий, заграничных командировок и т.п. В результате в сфере образования, как, собственно, и в большинстве других сфер общественной жизни, должен был сформироваться не производительный, а паразитический капитал, функционирующий в форме паразитирования частных структур на государственном имуществе в виде основных фондов образовательных учреждений».  Свой взгляд у О.Н. Смолина и на последствия применения Федерального закона от 03.11.2006 №174-ФЗ «Об автономных учреждениях». В Главе 3 монографии в связи с этим он предупреждает о начале фактической (хотя постепенной и выборочной) приватизации образовательных учреждений при формальном сохранении их государственного статуса.  «Вне всяких сомнений, - подчеркивает автор, - «рефлекс свободы» для человека всегда был одним из основных, тем более, если этот человек - руководитель успешного образовательного учреждения. Однако цена такой свободы может оказаться непомерной, ибо изменение организа-ционноправовой формы государственного обра-зовательного учреждения связано, как минимум, с рисками троякого рода.

Во-первых, превратившись в АУ (автономное учреж-дение) или ГМАНО (государственная муниципальная автономная некоммерческая организация) образовательные учреждения рискуют потерять еще сохранившиеся скромные достижения законодательства 1990-х гг., включая право студентов на отсрочку от военной службы, оставшиеся налоговые льготы, досрочные пенсии для педагогов, работающих с детьми и т.п.  Во-вторых, сами граждане рискуют утратить более чем скромные конституционные гарантии права на образование, ибо в 43 статье Конституции они установлены для тех, кто учится в образовательных учреждениях или на предприятиях, но отнюдь не в АУ или ГМАНО.

В-третьих, изменение организационно-правовых форм - это, без сомнения, шаг к приватизации системы образования, ибо, с одной стороны, в отношении этих форм снимается субсидиарная ответственность учредителя и открывается путь к банкротству, а с другой - отменяется запрет на приватизацию, установленный пунктом 13 статьи 39 Закона РФ «Об образовании» для образовательных учреждений».  Перечисленные риски, по мнению О.Н. Смолина, многократно перевешивают степень расширения свободы, обещанную тем, кто преобразует образовательные учреждения в новые организационно-правовые формы.

Опасение автора можно было бы принять в полном объеме, если не учитывать быструю смену однажды зафиксированного профицита российского бюджета (да и был ли он на самом деле?) современным острым дефицитом, помноженным на последствия финансового кризиса. Приводимое в монографии высказывание бывшего министра финансов А. Лившица: «Реформы начинаются, когда кончаются деньги» объясняет истинную причину «автономизации» российского образования.

Как ни больно сознавать истинным патриотам России, переход к автономным учреждениям надо понимать как признание государством неспособности платить по принятым в Законе «Об образовании» финансовым обязательствам. Так почему бы в этой тяжелой ситуации не откликнуться на готовность отечественного работодателя инвестировать профессиональное образование, разумеется, не без выгоды для себя. Тем более, что такую готовность выражают 72% из них [3]. Неплохо также хотя бы слегка «погрузить» государственные учреждения профессионального образования в незнакомую им, но весьма ускоряющую прогресс «конкуренцию», что в условиях только бюджетного финансирования сделать сложнее.  Впрочем, на спорные вопросы всегда существуют противоположные мнения, критерием истинности которых чаще всего выступает практика. Начавшийся в 2010 году эксперимент по переходу учреждений профессионального образования в статус автономных даст правильный ответ на этот вопрос.  Высказываемые оппозицией сомнения в эффективности готовящихся законопроектов крайне важны. Хотя бы потому, что они заставляют внимательнее изучить последствия предлагаемых реформ, «семь раз отмерить», прежде чем отрезать. А то, что в России привыкли резать, не отмеряя, показывает опыт введения закона №122, который О.Н.Смолин именует в монографии как Закон «О монетизации льгот», а применительно к системе образования как Закон «О монетизации знаний».

«Не так страшен кризис, как антикризисные меры», - с присущим ему юмором замечает автор в Главе 6,

Труды членов Российской академии образования комментируя, в частности, принцип «деньги следуют за учеником». В случае его упрощенной реализации, по мнению О.Н. Смолина, в России практически обречены на закрытие большинство сельских школ (особенно малокомплектных), небольшие школы для творчески одаренных детей и т.п. Помимо этого, неизбежно вырастет неравенство в финансовом обеспечении между поселениями, находящимися в разных климатических условиях.

Весь мировой опыт показывает, что в случае распределения финансовых потоков исключительно по подушевому принципу, резко растет неравенство образовательных возможностей, а потому развитые страны столь примитивной схемы не применяют, но используют более сложные формулы, корректирующие недостатки подушевого принципа.  Подтвердить сомнения автора можно тем, что формально осуществляемый в последние годы переход к нормативному подушевому финансированию оказался неэффективен и даже вреден для профессионального образования. Причина в том, что применяемые сегодня обезличенные, профессионально не ориентированные нормативы сохраняют «распределительный характер» бюджетирования и не обладают стимулирующим потенциалом. Они не учитывают многопрофильность учреждений профессионального образования и вытекающие из этого существенные различия реальных затрат на подготовку кадров по различным профессиям (специальностям). Уравнительность нормативов, как показывает опыт, приводит к вымыванию в структуре подготовки кадров нужных для экономики, но относи-тельно высокозатратных профессий.  В этих условиях новые финансовые вливания в систему профессионального образования становятся риском для российского бюджета. Невозможно налить до краев «образовательный сосуд», если в нем есть утечка. Нельзя не согласиться с Д.А.Медведевым (не потому что он Президент РФ, а по существу), который заметил на встрече со студентами в Томске 11 февраля 2010 года: «Деньги в образовательной системе имеются, но расходуем мы их зачастую нерационально».  Подтверждающих эту мысль примеров хватает. Возьмем Москву, где в 2008 году, согласно утвержденной Правительством Москвы Городской программы «Рабочие кадры», и без того не самый слабый в России бюджет системы профессиональных колледжей столицы возрос в три раза. Система дружно отрапортовала о радикальном укреплении учебно-материальной базы (как будто это самоцель!), но никто - об улучшении качественных характеристик выпускников (об этом в России вообще не принято отчитываться). При нормативе подушевого финансирования в среднем выше 100 тысяч рублей, здесь в массовом порядке выпускается тот же «третьеразрядный» (по тарифной сетке) квалифицированный рабочий, что и в родном для О.Н.Смолина Омске, где норматив в три раза ниже.  В дискуссиях с оппозицией, порою острых и непримиримых, исполнительная власть вносит полезные изменения в проекты готовящихся законодательных и нормативных документов. В частности, критикуемый О.Н. Смолиным принцип «деньги следуют за учеником» уже подвергается существенной корректировке. По мнению зам. министра образования и науки И.И. Калины, он не означает, что «норматив должен быть абсолютно одинаков везде. Понятно, что норматив в Якутии отличается от норматива в Краснодарском крае, что норматив для финансирования сельской школы всегда будет отличаться от норматива в городской школе. Возможна и другая модель - норматив может быть в субъекте Федерации один, но дальше субъект смотрит, какие программы он дополнительно финансирует»[4].

Из монографии хорошо видно, что рождение нового закона всегда происходит в борьбе разных идей, в столкновении мнений, точной выверке каждого положения. Так было и с до сих пор неоднозначно воспринимаемым в педагогическом сообществе законом о Едином государственном экзамене.  «Я не являюсь принципиальным противником техно-логий, аналогичных ЕГЭ, в определенных, ограниченных пределах, - пишет О.Н. Смолин в Главе 4. - Но я являюсь принципиальным противником технологии ЕГЭ в том виде, как он существует, в качестве универсального средства для оценки успеваемости школьников и приема в высшие учебные заведения».  «Тестовую систему, - замечает далее автор, - активно критикуют математики - ученые и педагоги.  Однако менее всего применима она в гуманитарных дисциплинах, где наличие единственно правильного ответа на вопрос является, скорее, исключением, чем правилом, либо характерно для самых примитивных познавательных ситуаций (например, даты, топонимы, персоналии в истории, обществознании и литературе). По мнению многих специалистов, в области иностранных языков тесты выявляют лишь знание грамматики и в меньшей степени - словарный запас, но абсолютно не позволяют оценить произношение, «чувство языка» и т.п. Тесты же по истории и другим гуманитарным дисциплинам в лучшем случае помогают установить уровень эру-диции, но отнюдь не творческие способности, не личную точку зрения, не гражданскую позицию, не развитость эстетического вкуса».

«ЕГЭ, - считает О.Н. Смолин, - лишает учащегося «права на ошибку». Стремясь уменьшить роль одной группы случайных факторов, способных повлиять на результаты экзамена (субъективизм учителей, взятки и т.п.), система ЕГЭ обратным своим эффектом имеет увеличение роли другой группы случайных факторов».

И заключает: «Если мы будем пытаться превратить Труды членов Российской академии образования нашу страну в "поле чудес"..., то она рано или поздно обязательно станет "страной дураков"».

«Мы полагаем, - пишет автор, - существующую форму ЕГЭ крупной системной ошибкой, способной резко снизить качество образования (включая обучение и воспитание), а также конкурентоспособность отечественной образовательной системы. ЕГЭ ставит под сомнение традиционные цели отечественного образования, в том числе многостороннее развитие личности, формирование гражданина и высококвалифицированного работника, а, следовательно - программы инновационного развития страны и национальную безопасность».

С не меньшим критическим напором автор анализирует процесс рождения законопроекта об обязательном общем образовании. «Как следует из пояснительной записки и текста законо-проекта, представленного Правительством в Госдуму, - вспоминает он, - все его содержание сводилось к одному: обязать каждого ребенка учиться, а родителей (лиц, их заменяющих) - его учить после окончания основной (девятилетней) школы. Но суть закона об обязательном общем образовании должна состоять вовсе не в том, чтобы заставить учителей и родителей учить, а детей и тем более взрослых - учиться, но в том, чтобы каждому создать для этого необходимые условия и стимулы. От величины минимальной заработной платы, которая должна учитывать не только минимальные потребности работающего человека, но и возможность исполнения им родительских обязанностей, до величины пособия на ребенка до 18 лет, которое в момент принятия закона в большинстве регионов России сохранялось на уровне 70-80 рублей. Ключевым среди этих вопросов должны были стать предложения о введении в законодательство специальных мер государственной поддержки малообеспеченных детей в период обучения, включая специальные стипендии, бесплатные учебники, бесплатное питание, а возможно, и школьную форму. Излишне говорить, что ничего подобного законопроектом не предполагалось».  А вот как описывает автор подготовку законопроекта об образовательных стандартах. Разработчики проек-та (имена которых, как всегда в последние годы, остались неизвестными образовательному сообществу) явно принадлежали к числу поклонников модного в на-стоящее время не только в России компетентностного подхода. В принципе, в этом нет ничего плохого. Более того, компетентностный подход, если он рассматрива-ется как дополнение, а не замена «знаниевой» школе, способен принести немало пользы.  Важнейшим сюжетом проекта закона стало устранение из структуры образовательного стандарта минимального содержания образования. По оценке О.Н.Смолина, это означает либо полное разрушение стандарта, либо, как это ни странно, возвращение к регулированию содержания образования посредством более жесткого механизма - обязательной образовательной программы.

«Во-первых, - считает автор, - если содержание образования будет определяться исключительно образовательным учреждением, обеспечить качество образования и академическую мобильность окажется практически невозможно при переезде в другой регион, другой город (село) и или даже просто при переходе в другую школу.

Во-вторых, до того времени, как Минобразования России превратилось в Минобрнауки, его высоко-поставленные представители регулярно утверждали, что для сохранения единого образовательного пространства страны необходимо задать на федеральном уровне не менее 75% содержания образования.  Наконец, с принятием Закона федеральный государственный образовательный стандарт будет утверждаться Правительством Российской Федерации.  Все попытки автора прописать экспертизу проекта стандарта государственными академиями наук, его обсуждение в парламентских комитетах либо в образовательном сообществе были отклонены большинством профильного комитета, а затем - и Думы».  «При чем здесь образовательное сообщество, пар-ламент, наконец, Общественная палата, которую со-здавали с такой помпой? - саркастически замечает О.Н. Смолин, - теперь чиновники все решать будут сами, ни на кого не оглядываясь».

Откровенно лоббистским назвал О.Н. Смолин пункт законопроекта, в котором Федерации предлагается утверждать не только список учебников и учебных пособий, но и список организаций, которые, что называется, допущены к «телу» власти, разрешающей им издавать эти учебники и учебные пособия. Здесь большое поле деятельности для антимонопольного комитета, боль-шое поле деятельности для комиссии по коррупции.

«Справедливости ради, - замечает в монографии автор, - Минобрнауки и, в частности, ответственный за решение вопросов учебного книгоиздания заместитель министра И.И. Калина, сделали практически все возможное, чтобы «демфировать» последствия принятия закона в данной области. Согласно Приказу Минобрнауки от 18.03.2009 №88, был установлен порядок, в соответствие с которым все издательства, выпускавшие ранее учебники и учебные пособия, сохранили такое право и были включены в соответствующий список. Напротив, решение об исключении из списка может приниматься в случае получения рекламации на качество издания и нарушения правил, установленных для этой области деятельности».  Всего О.Н.Смолин предложил к законопроекту 35 поправок, некоторые из них были вынесены на обсуждение пленарного заседания Государственной Думы. При этом ключевым вопросом полемики, как и следовало ожидать, стал вопрос о содержании образования на уровне государственных образовательных стандартов.  Из выступления О.Н. Смолина на пленарном заседании Думы: «...много лет в Российской Федерации мы обсуждали бог знает что... - должны деньги «гоняться» за учеником или не должны, сколько лет учить - десять, одиннадцать или двенадцать, ЕГЭ или какое-то другое безобразие из трех букв, - и ни разу не обсуждали вопрос о том, чему учить. А это ключевой вопрос всякого образования... Обращаю ваше внимание на то, что в законе, который вы утверждаете, нет ни слова о содержании образовательных стандартов, то есть нет ответа на вопрос о том, чему будут учить наших детей. В законе только требования к структуре образовательных программ... но о содержании нет ни слова. Там есть структура, есть условия, есть требования к уровню подготовки, но содержания там как не было, так и нет... мы сегодня утверждали... технический регламент, там много всяких мелочей, но вот чему будут учить детей - этот вопрос мы никак не хотим решать на уровне закона».

«Похоже, - заключает автор, - в «общество знаний» мы собираемся... без знаний! Закон вполне позволяет каждой школе учить детей «чему-нибудь и как-нибудь», а затем в последние годы «дрессировать» их на сдачу ЕГЭ. Если новое поколение стандартов будет строго соответствовать закону, а ЕГЭ, как клянется министр образования и науки, будет сохранен в прежнем виде, «Наша новая школа» окажется хуже старой.  В поддержку своей позиции О.Н.Смолин приводит в монографии совсем не слабый аргумент - указание Президента РФ Д. Медведева в Послании Федеральному Собранию 5 ноября 2008 г.: «Уже в школе дети должны получить возможность раскрыть свои способности, подготовиться к жизни в высокотехнологичном конкурентном мире. Этой задаче должно соответствовать обновленное содержание образования. Предлагаю в сжатые сроки разработать именно такое, новое поколение образовательных стандартов. Их подготовка затянулась»[5]. Как видим, голос оппозиции может быть услышан и за высокими кремлевскими стенами, правда, при условии «попутного ветра» и громкого голоса депутата.  Столь же драматически описана в монографии ситуация с введением в России бакалавриата. «Дух и буква Болонской декларации, - утверждает О.Н. Смолин, - предполагают добровольность участия вузов в одноименном процессе, сохранение широкой академической автономии, тогда как закон о двухуровневом высшем образовании значительно ограничивает такую автономию, предусматривая принудительную бакалавризацию всей страны. Напротив, действовавший прежде закон как раз предусматривал добровольность выбора вузами образовательных программ и в этом смысле Болонскому процессу ничем не мешал».  Подлинная тайна закона - выстраивание вовсе не двухуровневой системы высшего образования, но двух различных его систем. Одну из них автор называет «образованием для офис-менеджеров и блондинок из анекдотов». Другая же представляет собой более качественное и в большинстве случаев платное образование, доступное, как правило, людям из семей с высокими доходами и (или) определенным социальным статусом.

Среди основных пороков закона, которые, к сожалению, остались неискорененными, есть и такой порок: по действующему законодательству каждый студент имеет право продолжить свое образование после бакалавриата. Он может пойти в специалисты, в магистры, даже в аспирантуру. Теперь предполагается, что он может пойти только в магистры, причем на конкурсной основе. Поскольку бакалаврам доступ на «специалитет» отрезан, а в магистратуру резко ограничен, они в абсолютном большинстве отсекаются не только от научной деятельности (что во всем мире происходит вследствие различия способностей и устремления людей), но даже и от образовательной траектории, способной вывести их на подступы к науке.  «События развивались бурно, - описывает ав-тор процедуру обсуждения законопроекта в Думе.  - Сначала председатель профильного комитета В. Шудегов осторожно и с оговорками поддержал закон. Затем председатель Палаты регионов С. Миронов высказался против - резко, но как-то неуверенно. Цитирую: «...фундаментальность нашего образования и его конкурентоспособность были доказаны десятилетиями. И, беря не самые лучшие образцы, непонятно ради чего, мы разрушаем сами основы нашего образования», «... я даже не буду призывать вас голосовать против этого закона. Просто хотел бы пояснить, чем я руководствуюсь, принци-пиально голосуя против этого закона». Конечно, -задается вопросом О.Н.Смолин, - хотелось бы спросить: почему, если закон так плох, третье лицо в государстве и лидер партии не призывает против него голосовать?» Однако предоставляет читателю самому размышлять над этой загадкой.  В итоге при первом голосовании закон был отклонен. Но через короткое время к нему вернулись и со второго захода приняли!

Периодически возникающие различия в голосованиях большинства Совета Федерации и его председателя автор склонен объяснять их различной партийной принадлежностью. Правда, в данном случае это объяснение не работает: «В течение одного часа члены «палаты гионов» изменить свою партийную принадлежность не могли. Видимо, критика закона председателем палаты была воспринята как команда, но затем новая команда поступила из более высокой инстанции» - раскрывает секреты парламентской «кухни» автор.  Честная и откровенная монография О.Н.Смолин помогает понять действующий механизм принятия законов, непростую роль оппозиции в российском парламенте. Ее роль можно сравнить с «тормозами» в автомобиле, без которых могут ездить только безумцы.  «Я понимаю, что окажусь в меньшинстве в этом зале, но зато я в большинстве в стране», -так выразил свое кредо «лидера образовательно-политической оппозиции» О.Н.Смолин, выступая в Думе по закону о ЕГЭ.  Способность к глубокому и критическому анализу образовательной политики, готовность выразить несо-гласие с самыми высокими инстанциями и лицами -редкое и уважаемое в обществе качество человека.  В Великобритании, например, лидер крупнейшей оппо-зиционной партии (т.е. партии, занявшей второе место на парламентских выборах) получает королевское жало-ванье на уровне министра, так как считается, что он ис-полняет важную для общества и государства функцию, а сама эта партия именуется «оппозицией Ее Величества». В России у оппозиции такой королевской «крыши» нет, депутатам приходится полагаться на свой риск и временную неприкосновенность.

В научных спорах и парламентских дискуссиях, продолжающихся уже более 20 лет, депутат О.Н.Смолин стал автором (или соавтором) 17 вступивших в силу федеральных законов, около 90 законопроектов. Его монография позволяет понять, зачем нужна оппозиция в образовании. Да и не только в образовании...

Библиографический список:

1.  Смолин О.Н. «Образование. Политика. Закон. Федераль-ное законодательство как фактор образовательной политики в современной России» - М., 2010. - 968 с.
2.  Смирнов И.П., Ткаченко Е.В. Социальное партнерство: что ждет работодатель? (Итоги пилотного Всероссийского социоло-гического исследования). - М.: ООО «Аспект», 2004. - 32 с.
3.  Послание Федеральному Собранию Российской Федерации

Источник: «Профессиональное образование»